Хунну в Китае

В этом и кроется объяснение. За Жань Минем была сила симпатии побежденного, но непокоренного народа. Он мог свергать императоров, потому что придворная знать и дворцовые слуги китайского происхождения стояли за него. Их не нужно было вовлекать в заговоры, посвящать в секреты, подкупать — они и так делали что могли, лишь бы насолить хуннам. И когда сила национального гнева подняла на престол Жань Миня, он пошел навстречу воле народа и приказал перебить всех хуннов в своем государстве. Приказ выполнялся с такой охотой, что «при сем убийстве погибло множество китайцев с возвышенными носами»[174]. Короче говоря, это был открытый геноцид, по сравнению с которым хуннский террор — детская забава. Хунны убивали много, но сначала они это делали ради своей свободы и справедливости, потом — для обеспечения благополучия созданного ими государства, под конец — для водворения порядка в восставших областях. Все эти поводы подходят под понятие самозащиты и были вызваны стечением обстоятельств. Китайцы же в 350 г. убивали ради убийства иноплеменников, т. е. людей, не похожих на них. Чем бы ни был вызван расизм, он оказался доминантой событий и повлек за собой последствия, которые не могли предусмотреть ослепленные яростью сторонники Жань Миня.

ПРОТИВ ВЕТРА

Несмотря на то, что только в стенах столицы было убито более 200 тыс. хуннов, а общее число истребленных в стране неизвестно, нашлись хунны не только уцелевшие, но и способные организовать сопротивление. Воеводы Ши Ци, Ши Кунь и др. подняли хуннские полки против узурпатора. Жань Минь ответил на это казнью 28 членов фамилии Ши, той самой семьи, которая приютила бедного сироту, воспитала его и возвысила. Теперь он отказался, конечно, от фамилии Ши, которую носил всю жизнь, и объявил себя основателем династии Вэй, под властью которой для «варваров» нет места нигде, кроме как в могиле. Одновременно он направил в Южный Китай послание: «Племена ху взбунтовались на Срединной равнине, ныне мы уже наказываем их и могли бы совместно покорить, если Вы пришлете войско»[175]

.

Разумеется, правительство Восточной Цзинь согласилось на совместные действия против «варваров». Однако полководец Инь Хао, занятый устройством военных поселений в Цзяньси, нашел достаточно поводов для проволочек и оставил Жань Миня без поддержки. А хуннский полководец Ши Чжи укрепился в крепости Сянго и обратился за помощью к Муюну Цзюню. На его сторону стал престарелый тибетский вождь Яо И-чжун, доверивший командование тибетской конницей своему храброму и талантливому сыну Яо Сяну. А на западной окраине империи дисский вождь Фу Хун поднял свое племя для защиты свергнутой династии (350 г.).

Но все эти разбросанные отряды численно уступали 300-тысячной армии Жань Миня, пользовавшейся сочувствием китайского населения страны и имевшей в своем распоряжении арсеналы, провиантские склады и крепости. Только безысходное отчаяние толкало уцелевших хуннов на сопротивление.

Первый удар попытались нанести хунны. Они напали на столицу Е… и потерпели полное поражение. Развивая успех, Жань Минь в начале 351 г. осадил Сянго. Ши Чжи успел послать посла к Муюну Цзюню с обещанием передать тому имперскую печать за спасение крепости (передача печати означала безоговорочное подчинение).

Муюн Цзюнь и его советники давно уже присматривались к состоянию Северного Китая. Уже в 348 г. при дворе Великого шаньюя велись речи о целесообразности превентивной войны против Младшей Чжао, а события 349–350 гг. подтвердили эту точку зрения. В 349 г. осторожный Муюн Цзюнь заключил союз с царством Лян и подготовил 200-тысячную армию, хорошо обученную и дисциплинированную. В 350 г. эта армия заняла город Гичэн (Пекин), создав тем самым плацдарм для будущего наступления. Муюн Цзюнь перенес столицу из Лунчэна в приобретенный Гичэн, чтобы удобнее следить за ходом событий. В 351 г. отряд сяньбийцев двинулся на выручку крепости Сянго.

Но пока Муюны медленно разворачивались, инициативу захватил старый тибетец Яо И-чжун. Он послал войско своего сына Яо Сяна на соединение с хуннским вождем Ши Кунем, приказав снять осаду с Сянго и принести ему голову Жань Миня, «бесчеловечного и несправедливого негодяя, загасившего благодетельный род Ши»[176]. Эта точка зрения диаметрально противоположна китайской, рассматривающей Жань Миня как героя. Обе они одинаково неосновательны и характеризуют не историческую закономерность, а накал страстей, который сам по себе лишь следствие хода событий, логически вытекающих друг из друга. Использовав для завоевания власти принцип расового геноцида, Жань Минь разжег такой пожар ненависти, который уже не мог погаснуть.

ТАЙФУН