ХВ. Дело № 2 (СИ)

В дом мы попали легко. Он, как и прочее имущество покойного, перешёл за неимением наследников в собственность еврейской общины города, и «Прыгуну» не составило особого труда получить ключи. Прихожане синагоги, где служил ребе до сих пор были взбудоражены зверским убийством раввина и трёх его помощников, а потому готовы были оказать помощь любому, кто брался пролить свет на истинных заказчиков этого преступления. В то, что ребе Бен-Цион стал случайной жертвой погрома (судьба, постигшая в те страшные дни десятки его единоверцев), разумеется, никто не верил.

Несколько сложнее оказалось получить разрешение осмотреть дом одним, без сопровождения. Сошлись на том, что представитель общины, помощник нынешнего раввина проверит нас после осмотра на предмет попыток вынести что-нибудь, представляющее ценность для общины. Это была проблема — наверняка пергамент, за которым мы явились сюда, будет объявлен такой ценностью. Но тут уж ничего не поделаешь — будем решать проблемы по мере их возникновения.

Марк закопошился в углу, пытаясь подцепить край плиты, ойкнул, невнятно выругался.

— Леха, у тебя ведь был нож?

Я нащупал за крагой рукоять финки.

— На, держи, только осторожнее. Сломаешь — голову оторву и скажу, что так и было!

Я смотрел, как он возится, пытаясь загнать лезвие в щель между каменными плитами и чувствовал, что волна тревоги, вроде, отпустившая меня, когда мы въехали в Иерусалим, нарастает с новой силой. Я буркнул что-то типа «вы тут продолжайте, а я пока осмотрюсь…» и вышел в коридор. Обернулся, убедился спутники поглощены процессом вскрытия тайника, и потянул из-за пояса «Люгер». Клацнул коленчатым затвором, досылая патрон, зажал пистолет под мышкой и повторил туже операцию с «браунингом». В коммуне, на стрельбище я немного поупражнялся в стрельбе с обеих рук — по-македонски, как учит нас богомоловская «В августе сорок четвёртого». Особых успехов я тогда не достиг — хотя ростовые мишени на дистанции в десять-пятнадцать шагов поражал уверенно, что с правой, что с левой руки. Судя по тому, как истошно вопит интуиция, совсем скоро, прямо сейчас этот навык мне понадобится.

Из-за двери долетело металлическое «дзинь!», прозвучавшее похоронным звоном по моему любимому ножу. Сразу за ним раздалось невнятное ругательство,пронзительно заскрежетало камнем по камню. «Есть!» — вскрикнул Марк; я переложил оба пистолета в левую руку — незачем раньше времени беспокоить спутников, — и заглянул в дверь. Марк, всклокоченный, вспотевший, стоял посреди комнаты, держа в одной руке плоский деревянный ларец с откинутой крышкой. Большой палец второй руки он засунул в рот и обсасывал, отчего физиономия его сделалась похожей на лицо великовозрастного недоросля, страдающего синдромом Дауна. Каменная плита, прикрывавшая тайник, сдвинута в сторону, открывая глубокую прямоугольную дыру в полу. Поверх плиты лежит многострадальная финка, обломанная у самой рукояти, запятнанное кровью лезвие валяется тут же, неподалёку.

…Он ещё и порезаться ухитрился, кладоискатели хренов! Испортил хорошую вещь! Вот где я в этом грёбаном Иерусалиме сейчас приличный нож сыщу, а?..

IХ

На этот раз Яшу накрыло в лифте. Мгновенная чёрная вспышка в глазах, и вот он уже на узкой улочке еврейского квартала Иерусалима — стоит перед автомобилем с откинутым тентом, водитель навалился на руль и страшно хрипит. Рука — его, Яшина рука! — хватает беднягу за плечо, тянет, тело откидывается на спинку сиденья, так, что становится видны залитая кровью рубашка под расстёгнутым пиджаком, знакомое еврейское лицо и страшный разрез от уха до уха, из которого продолжает толчками выплёскиваться кровь. Да это же «Прыгун», его собственный агент, сидит, мертвее мёртвого, в своей машине. И удар знакомый так, одним движением кривого арабского кинжала-джамбии перехватили горло несчастному ребе Бен-Циону.

А вот и сами арабы — поднимаются по узкой лестнице в доме ребе, все вооружены до зубов. Так, наверное, выглядели погромщики, от которых он когда-то не успел спасти ребе Бен-Циона. Тот, в чьем сознании оказался Яша, идёт вместе с ними. Снова видна его рука — нет, не его, а чужая, рука молодого человека с гладкой, неестественно бледной кожей, на которой отчётливо выделяются редкие рыжие волоски и россыпи веснушек — рука этот сжимает большой автоматический пистолет незнакомой системы. Вот незнакомец прижимается к стене, пропуская вперёд себя о лестнице ещё одного сына пустыни, вооружённого револьвером с длинным гранёным стволом, на который прицеплен нелепого вида трёхгранный штык с массивной гардой из красной меди...

…мгновенный приступ дурноты, в котором растворилось короткое, полусекундное видение — вооружённые до зубов люди восточной внешности, одетые в арабское платье, прижимаясь к стенам, на цыпочках поднимаются по лестнице дома — этого самого дома, на втором этаже я сейчас торчу! В их руках кривые кинжалы и револьверы, на смуглых лицах горят яростью и жаждой крови глубоко запавшие глаза…