Хватайся за соломинку. Жар бабьего лета

Хозяин кабинета поморщился, вышел и прикрыл за собой дверь. Я стремительно метнулась к ней и приложила ухо.

– Там какой-то чокнутый, ей-богу. Сказал, что если ты к нему не выйдешь, то он сообщит кому следут про какой-то перстень с бриллиантом, который пропал у девушки. Той, из-за которой ты сегодня ездил в отделение милиции.

Хотела бы я посмотреть на реакцию Аркаши… Но по торопливым шагам Корытова вниз по лестнице я и так поняла, что сообщение его взволновало. Кажется, я попала-таки пальцем в небо. Вот и отлично.

Я оставалась в кабинете одна недолго, но мне этого за глаза хватило. Теперь я смогу «слушать» кабинет этого «стража закона». Разумеется, тем чокнутым, о котором доложила Арина, был не кто иной, как Дима Кортнев. И, конечно же, он не стал ждать, когда хозяин выйдет к нему. Испарился в тот самый момент, когда Корытов начал спускаться вниз. Одним словом, операция по одновременному проведению психической атаки и разведки боем, а также по внедрению спецаппаратуры прошла успешно.

Ай да Таня! Цены тебе нет. А этот индюк думает, что принимает у себя в кабинете косноязычную дурочку Нет, мы не такие. Жаль одного. Того, что время неумолимо бежит. И каждая потерянная минута грозит Ленке смертью, если она до сих пор жива. Я была уверена, что вызов Корытова для «спасения» Ленки-француженки организован именно «близнецами». Но адвокат еще не знал, чего ради я у него появилась и что за «чокнутый» рвался к нему только что.

Конечно, Корытов сделает соответствующие выводы, когда и я поведу речь о перстне и девушке, и проверит кабинет на наличие подслушивающей аппаратуры. Только я не беспокоилась. Он просто не сможет ничего обнаружить, поскольку «жучок», который я внедрила в его телефон, любовно выполнен золотыми руками Виктора Ивановича Валентинского, того самого, которого я несколько минут назад вспомнила, осуждая нездоровый образ жизни хозяина квартиры.

Его, этот замечательный «жучок», не всякий специалист обнаружит. Настолько искусно он имитирует обыкновенный крохотный шурупчик.

Зато технические параметры у данного чудо-прибора просто потрясающие. Это радиопередатчик большой мощности, способный транслировать на довольно приличное расстояние. По сути дела, я теперь смогу слушать этого господина из любой точки города в течение целой недели. Потом надо менять микробатарейку. Но этого, надеюсь, делать мне не придется, поскольку я не собираюсь целую неделю толочь воду в ступе и распутаю дело гораздо быстрее.

С тех пор, как состоялось мое знакомство с Валентинским, я практически перестала пользоваться дорогостоящей импортной аппаратурой. Японцы пусть отдыхают. Самоучка, совершенный наш тарасовский Левша давно заткнул их за пояс. Никем не признанный подпольный гений. Он бы в Америке доллары мог лопатой грести, а довольствуется крохами, зарабатывая на жизнь опасным бизнесом – нелегальной продажей аппаратуры частным детективам.

Когда я попыталась убедить Виктора Ивановича получить авторские свидетельства на его изобретения, он только рукой махнул:

– Шутишь, Танечка. Я пробовал одну штучку пробить, так авторское свидетельство получил совсем другой человек, а я только тычки в зубы. Да еще отмываться от грязи пришлось.

* * *

Корытов вернулся в кабинет, молча налил себе еще рюмку коньяка, опрокинул ее, запил остывшим кофе и подошел к окну. Осторожно выглянул. Он словно забыл про меня.

Я сама ему напомнила о своем присутствии:

– Аркадий Андреевич, вернемся к нашим баранам.

– К обсуждению моего образа жизни и имиджа? – ехидно спросил он.

– Нет, – спокойно ответила я. – У вас курить можно?

– Пожалуйста, – он взял с подоконника пепельницу и поставил ее на стол. – «Парламент» желаете?

– Спасибо, у меня свои.

Я достала пачку, не спеша закурила.

– Аркадий Андреевич, я – подруга Елены Михайловны Истоминой, которую вы так блестяще сегодня «отмазали» в ментовке.

Я специально употребила арго – наступило время показать себя этакой крутой, переменить сложившееся обо мне ошибочное мнение. Лицо адвоката потемнело. Но он попытался держать себя в руках.

– И что? – нарочито спокойно спросил он, хотя я прекрасно видела, что Корытов волнуется.

– Ее отец не обращался к вам. Вы солгали. И я знаю почему.

– Почему же? – он прищурился.

– Потому что вас об этом попросил хозяин перстня с бриллиантом.

– Что за день сегодня! Помешались все на каком-то перстне, о котором я ничего не знаю. Меня попросил вытащить из милиции девушку ее отец. По крайней мере, он так сказал. Он мне заплатил. Я выполнил его просьбу. И все. И я не понимаю, почему вы врываетесь в мой дом в выходной день и разыгрываете тут спектакль. Я думаю, нам с вами не о чем говорить. Мое время ценится дорого.

Корытов извлек дрожащей волосатой рукой сигарету и закурил.

– Мое тоже, – твердо сказала я. – Можете не сомневаться. И спектакль вы разыгрываете, не я. Отец Елены Михайловны ни сном ни духом не ведает ни о том, что дочь попала ночью в милицию, ни о том, что ее таинственным образом освободили.

– Ничего не знаю. Этот мужчина умолял. Он даже заплакал, и я сжалился.