Хвостатые истории

Весной у нас всегда начинается стройка, и в тот год на участке появилось много рабочих, которых Китри стала активно и бессовестно использовать. Точнее, она-то считала, что сильно помогает. Схема помощи выглядела так: кто-то бросает ей пуллер, она его обязательно находит, приносит обратно и кладет к ногам. Если пуллер не бросают снова, она свой объект помощи облаивает или тычет в ноги носом, пока не бросят. Если объект переходит работать на другое место – не беда, ведь помощь не ждет! Китри берет пуллер в зубы, переносит его на новое место дислокации и проделывает схему с лаем и тыканьем носом, пока не получает свое.

Китри приносила всегда именно тот предмет, который бросили, не то что другие собаки – кинешь одну палку, а в ответ тебе притаскивают другую, причем счастья полные штаны. Китри будет хоть полчаса искать именно свою вещь. Ребята-рабочие порой пользовались этим и зашвыривали пуллеры на другой конец участка, чтобы Китри дала им возможность немножко поработать.

Вот так они и работали: трое в лодке, считая собаку, разумеется, попутно вызывая бурные восторги подписчиков и собрав целый фан-клуб. Я же спрашивала строителей: «Не загнать ли Китри в дом, не мешает ли?» И в ответ слышала: «Нет, ни в коем случае!» Да еще извиняются, что не так часто, как всем бы хотелось, кидают ей пуллер или брусочки.

Брусочки… это вообще отдельная история. Тогда их на стройке было много, они валялись везде, и Китри они полюбились до восторженной истерики. Похоже, той весной и летом Китри почти не появлялась в кадре без брусочка в зубах или в руках у Паши, готовящегося бросить ей этот замечательный предмет для немедленной апортировки.

Паша – наш работник, который очень любит животных, но особенной любовью он наделил Китри. Вообще рядом с именами Китри и Паша так часто звучит слово «любовь», что даже непонятно, кто кого любил больше. Паша, конечно, из-за требовательной спаниельки мало строил, зато много ее тискал, гладил и занимался апортировкой.

Вторым талантом Китри стали съемки на GoPro

. Мы пристегивали эту специальную камеру для съемки в движении к четвероногому оператору, и Китри показывала нам свой мир. Конечно, когда она бежала за пуллером, все мелькало перед глазами так, что половину зрителей хорошенько укачивало. Но при этом легко получалось разглядеть забавные моменты, когда, например, Персей отнимал у нее игрушку. В общем, с Китри можно было работать в кино, материал она снимать умела!

Осенью 2016-го началась наша бесконечно длинная борьба с вирусом. Вакцинированная Китри оказалась инкубатиком, то есть уже носила в себе инфекцию на момент прививки новой вакциной, так что прививка ее не спасла. Мы поняли это по хлюпающему носу, общей вялости и отказу от еды. На вечно жизнерадостную собаку это было совершенно не похоже, и, честно, я тогда сказала: «Только не Китри». Не могла поверить, что эта крепкая собака тоже заболеет, тем более что мы всем успели трижды проколоть сыворотку и нужную вакцину тоже, выждав необходимый интервал.

Исправно и с удовольствием Китри пила бульон, махала хвостом, но очень много спала и почти не ела. Могла вообще отказаться от еды, тогда в ход шла капельница и совсем тяжелая артиллерия под кодовым названием «печень в меду».

Печень в меду мы одно время каждый день готовили песику на последней стадии рака. Он не ел ничего, а вот печень в меду – ел. С тех пор все яства, которые готовятся персонально для болеющих собак, называются так. Когда идет отказ от курицы, фарша, рубца и даже бульона, мы начинаем думать про «печень в меду». Порой она спасает не только болеющую собаку, но и меня – если я вижу, что не евшая неделю особа вдруг блестит глазами и уплетает ту самую печень, это придает мне поистине богатырские силы! Специально для Китри мы готовили сердце в соусе, и она изволила кушать. Но к вечеру меню ей надоедало, и мы изобретали новый деликатес.

Еще Китри отличалась очень специфичными венами. За время бесконечных капельниц для разных-разных собак мы сталкивались с непривычными проблемами. Например, одной леди с идеально ровными стройными ногами (именно ногами) катетер причинял невыразимые душевные страдания, и она буквально требовала снимать его после каждой капельницы, причем с истерикой. У другого джентльмена случались страшные отеки после любых капельниц, и капать приходилось с огромными перерывами. У Китри же от природы очень нежные вены и еще более нежные лапы. Катетер не стоял дольше суток – лапа начинала опухать, становилась горячей, Китри не могла на нее наступить, у нее поднималась температура, и приходилось переставлять катетер на другую конечность. 31 декабря того года здоровых вен у Китри практически не осталось, потому что из-за частых капельниц они все были исколоты и не успевали отдыхать. Нам самим уже не хватило ловкости и мастерства найти пригодную для катетеризации вену, и Котя поехала в клинику, бережно завернутая в плед и памперс. Не было их с Димой часа три. Но капельницу все-таки поставили.