Кьята

— Все мы помним его отца, — после недолгой паузы продолжил барон. — Так что не стоит удивляться тому, что в сыне проявляются отцовские черты. Десять процентов налога сделали Патрика самым любимым императором за последние лет сто. И если бы он умел останавливаться, если бы он умел слушать своих верных советников, таковым бы он оставался еще долго. Но он решил при жизни одного поколения сделать то, на что нужно пара сотен лет! Зачем он поднял налог до двадцати процентов? Зачем начал формировать имперскую армию? Не гвардию, а именно армию! Его потешные полки Бриллиантовых мушкетёров и пикинеров сперва лишь вызывали улыбку владетелей, но он же вынес на Магистерий вполне проработанное предложение о найме почти пятнадцатитысячного корпуса, вооруженного преимущественно пороховым оружием! Прекрасное предложение, кто бы спорил! Такой корпус нужен и должен быть! Но не так же в лоб! Естественно, члены Магистерия усмотрели в этом рост его личной власти. И, естественно, предложение провалилось. Хотя это не самое страшное. А вот сигнал, который он этим предложением подал нашему высшему дворянству — это уже страшно. Такого ему не простят.

— Сигнал, господин барон?

— Все забываю, что вы не играете в эти игры. — старший да Гора усмехнулся. — На вершине власти Империи дворянство постоянно борется за влияние. Но при этом стараются сохранять некий паритет сил. Усиление одной из фамилий никому не выгодно — именно это и привело к войне провинций в прошлом. Так что любого, кто пытается встать выше других, быстро ставят на место. А что есть формирование корпуса под рукой императора, как не попытка возвысится над другими? По крайней мере дворянство именно так это и воспримет, — судят же по себе! Сначала все объединяться против императора, а уж потом, когда с ним будет покончено, начнут вспоминать обиды друг другу.

В помещении воцарилось тишина. Что такое междоусобица в Империи на своей шкуре испытали все, кроме баронета: война провинций закончилась до того, как он родился. Призрак надвигающейся дворянской склоки заставил каждого вспомнить кровавые образы прошлого. Для барона это были бесконечные марши, ранения, потеря друзей, безумная карусель сражений, лишенных всякого смысла и полное непонимание цели. Для его более молодых подчиненных это был в большей степени голод и страх. Для Бенедикта — строчки в летописях, перечислявшие сгоревшие деревни и города и указывающие примерную численность погибших за два года людей.

— Кхм! — откашлялся барон, разрывая гнетущую тишину. — Наверное, я меланхолию с собой из столицы привез. Не вешать носы, гончие! Может, и обойдется еще. Все в руках Единого. Лучше гляньте, какой подарок я привез! Димаутрианский наместник прислал. Признаться, сам еще не видел.

Барон подошел к двери комнаты и крикнул вниз:

— Тито! Тащите клетку!

Спустя пару минут в комнату вошел один из сопровождавших шефа Тайной стражи гвардейцев. В руках он держал какой то массивный предмет, накрытый плотной тканью. Водрузив свою ношу на стол, гвардеец сдернул покрывало и собравшимся предстала глухой деревянный ящик, в стенках которого было просверлено множество маленьких отверстий для поступления воздуха. Что или кто находилось в ящике — понять не представлялось возможным.

— Вот, — сказал барон, когда гвардеец вышел за дверь. — Зверь под названием гикот. Детеныш еще совсем, около месяца, наверное. Наместник особенно упирал, чтобы на зверя никто не смотрел до момента, как придет время дарить. Даже еду ему подавать надо только через специальный лоточек вот тут — барон указал на выдвижную полку в нижней части ящика, и стал откручивать винты крышки. — Какие-то суеверия димаутрианские, я не особо понял. Но зверь редкий, так что я не стал провеять, что суеверия, а что нет.

Барон снял крышку, и собравшиеся увидели небольшого зверька. Он спал, свернувшись в крохотный, чуть больше ладони, комочек. Люди могли увидеть только спину зверька, покрытую короткой, пепельно-серого оттенка, шерстью, да торчавшее ухо, с мохнатой кисточкой на конце. Остальное в такой позе рассмотреть было невозможно.

— Мда, — протянул барон. Голос его выражал сомнения в ценности зверька. — Я предполагал, что он будет немного повнушительнее. В общем, сын, — твой подарок.

Бенедикт протянул руку вглубь ящика и осторожно коснулся пальцем шерсти зверька. Тот легонько вздрогнул и стал разворачиваться, гибко и неторопливо. Показалась треугольная голова, на которой выделялись закрытые, словно склеенные чем-то глаза, четыре лапы растянулись во все стороны, выпустив из подушечек крохотные, но очень острые на вид коготки, вытянулся и уперся в стенку ящика длинный пушистый хвост.

— На кота похож, — произнес баронет, не слишком скрывая разочарования. — Еще и слепого.

— С такими котами димаутрианские князья на охоту ходили, да и то не все! — немного обиделся Сантьяго да Гора. — А насчет глаз… Наместник что-то говорил про это… А, вспомнил! Глаза надо промыть слюной! Только не пальцем, а языком!