Киевская Русь и русские княжества XII-XIII вв. Происхождение Руси и становление ее государственности

Буйное племя князей вынуждено было в новых условиях полностью осесть на землю и занять разные ступени феодальной лестницы.

Самую верхнюю ступень теперь занимал уже не один киевский великий князь; в XII в. титул «великий князь» применялся и к черниговским, и к владимирским, и к другим князьям. Их великие княжения вполне соответствовали и по размерам территории, и по своей внутренней сущности западноевропейским королевствам. Процесс их отпочкования от Киева строго соответствовал общим историческим условиям.

Раньше других обособились те земли, которым никогда не угрожала половецкая опасность, — Новгород и Полоцк. У каждой из этих земель были собственные торговые пути в Западную Европу; это увеличивало их самостоятельность, и уже в XI в. они постоянно проявляли сепаратистские тенденции. В 1136 г. восстание новгородцев завершилось превращением Новгорода в феодальную республику.

Вслед за Новгородом и Полоцком обособились Галич, Волынь и Чернигов. Галичу помогало в этом его окраинное положение, удаленность от основного театра войны с половцами и близость к Венгрии и Польше, откуда могла прийти поддержка. Обособлению Чернигова благоприятствовали его связи с Юго-востоком, Тмутараканью, Кавказом: когда появились в степях половцы, то черниговские князья, более других связанные со степным миром, наладили с ними дружественные отношения, породнились и широко пользовались поддержкой «поганых».

Постепенно оформилась новая политическая карта Руси со многими центрами. Киевская земля сохранилась в пределах между Днепром и Горынью, Полесьем и степью.

Сам Киев в XII в. представлял собой большой культурный центр, где строились новые здания, писались литературные произведения, создавался замечательный летописный свод 1198 г., объединивший десяток летописей отдельных княжеств. Киев не управлял больше Русскими землями, но сохранил величественность «порфироносной вдовы».

Именно здесь, в Киеве, при дворе «великого и грозного» Святослава, была написана в 1185 г. одна из лучших во всей средневековой Европе политических поэм с широкой общенародной программой военного союза против степняков — «Слово о полку Игореве». Автор гневно осуждает княжеские усобицы в прошлом и настоящем, призывает князей сплотиться в едином походе против половцев.

Осуждал ли автор «Слова» существовавшее в его время положение — наличие наряду с Киевским еще доброго десятка других самостоятельных княжеств? Пытался ли он воскресить известное ему по летописям время единой Киевской Руси? Противопоставлял ли он свое время старому, осуждая новое и идеализируя прошлое? Нет, ничего этого мы в «Слове о полку Игореве» не найдем. Его автора заботит лишь одно — опасность разрозненных сепаратных действий князей и настоятельная необходимость в условиях нового половецкого натиска 1170–1180-х годов объединения ими своих полков.

Не порицая отдельных владетелей, а, наоборот, относясь с полным уважением к их великокняжеским правам, он воспевает феодальных владык, русских «королей», обращаясь то к могучему Всеволоду Большое Гнездо, то к величественному Ярославу Осмомыслу Галицкому, то к потомкам вещего Всеслава с призывом «встать за землю Русскую».

После недолгого «медового месяца» совместной жизни боярства и севших на землю князей обозначился уже в 1160-е годы ряд противоречий. Боярство в своей массе было инертно, малоподвижно и больше всего на свете интересовалось своей вотчиной.

Если кругозор людей родового строя ограничивался микроскопическим «миром», границами родовой земли в 10–15 км от поселка, то горизонт простого боярина раздвинулся до пределов нескольких таких «миров», но не более. Многое в вотчине основывалось на натуральном хозяйстве, которое никак не могло способствовать расширению кругозора. Главными задачами среднего феодала являлись, во-первых, ведение своего хозяйства, т. е. отчуждение доли урожая тех нескольких миров, землю которых он, феодал, объявил своей, а во-вторых, ограждение этой вотчинной земли от вмешательства более сильных феодалов. Средний феодал не был сторонником ни усобиц, ни далеких завоевательных походов. Сидеть в своем родовом гнезде, в своей «отчине и дедине» он считал основным, наиболее естественным своим положением. Если князь тянул таких бояр с их слугами и холопами на какую-нибудь войну, то бояре, по образному выражению летописца, «идучи не идяху».

На другом полюсе класса феодалов находились князья и сосредоточенная в городах крупная землевладельческая знать, которая то ладила с князем, то бывала порой недовольна его крутым нравом. Эта знать нередко интересовалась делами соседнего княжества, участвовала в усобицах, затевала походы в чужие земли. Ее кругозор был широк, но ее возможности становились все более ограниченными.