Киевской Руси не было

К XVII столетию хлеботорговля приобретает колоссальное значение в экономике России, которое можно сравнить разве что с сегодняшней ее зависимостью от нефти. И не только благодаря росту городов, в те времена запасы зерна имели еще и большое военное значение. Появляются массовые армии, которые становятся весьма зависимыми от запасов продовольствия, без которых невозможно было вести сколь-нибудь крупную кампанию. Консервирование тогда еще не было изобретено, а потому зерно представляло собой идеальный стратегический продукт, благодаря возможности его длительного хранения. В течение XVI–XVII вв. экспорт хлеба через крупнейшие порты вырос в десять и более раз. Главнейшим портом, отпускавшим хлеб, являлся Данциг, где заправляли немецкие купцы, а мировой хлебной биржей был Антверпен (после его разгрома испанцами – Амстердам). Поскольку Речь Посполитая являлась в те времена крупнейшим мировым экспортером хлеба, трудно переоценить значение для нее Поднепровья, где располагались ценные фонды пахотной земли.

Зерно – основа материального процветания шляхты, потому не удивительно, что со второй половины XVI столетия барщина становится все более тяжелой для хлопов, достигнув 200 дней в году. И хлопы массово бегут на юго-восток, в Дикое Поле. Выдавливание крестьянства с земли было целенаправленной политикой. В великопольских землях феодальный тип хозяйства сменяется капиталистическим, при котором на землевладельца трудятся за бесценок бесправные батраки, при этом товарность такого хозяйства становится выше, чем при барщинной системе. Избыточная же часть обезземеливших пахарей вынуждена сниматься с места и искать целинные земли. Таким образом, государство, говоря современным языком, не делало инвестиций в освоение новых земель[82]

, а получало через некоторое время уже освоенный земельный фонд с оседлыми поселениями. Осталось только объявить этих земледельцев крепостными и обложить повинностями. Власти даже предпринимали некоторые усилия для активизации освоения южной лесостепной зоны, суля освобождение от любых повинностей на 20 лет. Это было весьма неплохим стимулом. Сбывали поселенцы урожай зачастую евреям-перекупщикам или перегоняли его в водку, которая тоже находила спрос на рынке.

Необжитые украйные земли были быстро, можно даже сказать, стремительно колонизированы земледельческими общинами. Процесс этот начался еще во времена, когда эти территории были формально литовскими, а не польскими. Но с обращением хлебопашцев в хлопов после Люблинской унии 1569 г. стали возникать некоторые трудности. Там, куда паны со своими извечными спутниками евреями не могли быстро дотянуться и заявить о своих правах, образовывались казачьи общины, которые могли послать господ куда подальше. Но такие вольные вооруженные сообщества сложились главным образом на пограничных с крымцами степных территориях, где жизнь была беспокойной и некомфортной для вельмож. Разумеется, казачество – эта распоясавшаяся анархистствующая чернь, – не вызывало никаких теплых чувств у польских панов, но казаки естественным образом прикрывали их богатые имения от набегов крымских разбойников, а потому казачество де факто было узаконено. Попытки взять его под контроль и подчинить государственным интересам, хоть и были малоуспешны, предпринимались почти непрерывно. Неуспех же их объяснялся тем, что всякая попытка приручения казаков сочеталась с безудержным стремлением упразднить их вольности.

Так или иначе, но казачьи отряды участвовали в обороне пограничных рубежей Литвы уже в первой половине XVI столетия. В 1533 г. староста черкасский и каневский, Евстафий Дашкович предлагал устроить на низовьях Днепра за порогами постоянную стражу тысячи в две, но план этот не был осуществлен. В 1556 г. князь Дмитрий Иванович Вишневецкий, будучи предводителем служилых казаков, построил укрепление за порогами на острове Хортице (где позже возникнет знаменитая Запорожская сечь), и отразил нападение крымского хана, но уже в 1558 г. он вынужден был покинуть Хортицу ввиду недостаточности сил. В 70-х годах казаки держали уже постоянную стражу на днепровских островах за порогами, но главная масса казаков появлялась в низовьях Днепра только летом, а зимой расходилась в украинные города и по хуторам.

Запорожская сечь, как община, тогда еще не существовала, по крайней мере, сколь-нибудь достоверные сведения об этом отсутствуют. Хотя, возможно, казачья застава там и находилась. Решительный толчок к образованию сечи дала Люблинская уния 1569 г., положившая начало жестокому закрепощению земледельцев после отторжения южных воеводств от Литовского княжества в пользу коронных польских земель.