Ким Ир Сен

Сложно судить, действительно ли эти строки принадлежат перу Кима. Во всяком случае, после освобождения страны в течение почти тридцати лет никто не вспоминал об этих «бессмертных классических произведениях». (Как он сам выражался, «опера надолго зарылась в землю».) А затем ее торжественно «отрыл» Ким Чен Ир. В 1970 году на экраны выходит фильм «Море крови», созданный под его руководством, а еще через год опера ставится на сцене в новой обработке. Ким-старший присутствовал на премьере и остался очень доволен. Вскоре за ней последовала «Цветочница», а затем еще три оперы других авторов — «Расскажи, тайга», «Верная дочь партии» и «Песня о горах Кымган». Вместе они составили цикл пяти революционных опер Кореи.

При этом корейцев не без основания подозревают в плагиате китайцы. Ведь постановку пяти «образцовых революционных опер», основанных на китайской классике, но переделанных на современный лад, осуществила жена председателя Мао Цзян Цин в 1967 году. Это событие стало одним из основных в ходе Великой пролетарской культурной революции.

С другой стороны, очевидно, что у Кима был вкус к художественному творчеству. И вполне естественно, что партизаны его отряда вместе со своим командиром придумывали и ставили спектакли, писали и пели песни. Таких эпизодов немало в воспоминаниях Кима.

Можно также вспомнить о том, что уже на склоне лет, в 1992 году, он лично написал оду к 50-летию Ким Чен Ира. А песню «Тоска по Родине», впервые исполненную на партизанском бивуаке, любил петь до самого конца жизни, встречаясь за рюмкой сочжу с ветеранами антияпонского движения.

Когда я покидал родной край,Моя мать пожелала: «Счастливо шагай!»У калитки она стояла в слезах,Боль ее души звенит в ушах.

Близ крыльца возле домаКатит воды река.Как все это знакомо —Вот и братьев рука.

Прозрачны воды реки Тэдонган,Все в цвету Мангёндэ весной.В сердце ты навсегда, моя Родина.Я вернусь с победой в день возрождения!

Глава четвертая

«НЕ МОГУ ЗАБЫТЬ АМУР»

Партизаны перешедшего в СССР отрада Ким Ир Сена были настолько истощены и слабы, что первым делом их отправили в баню и на санобработку. Наконец-то измученные долгими походами и столкновениями люди получили передышку После этого их ждала стандартная процедура — подробные допросы и проверка на причастность к шпионажу. Впрочем, долгой она не была, поскольку о полной благонадежности Кима и его людей заявил Чжоу Баочжун, перешедший в СССР в 1940 году. Да и его имя было достаточно хорошо известно советским военным, занимавшимся по долгу службы делами Маньчжурии.

СССР в конце 1930-х годов начал оказывать корейским и китайским партизанам негласное, но существенное содействие. Они всегда имели возможность использовать территорию советского «старшего брата» как тыловую базу для отдыха, тренировок и снабжения. Переправлявшиеся через реки Амур и Туман (Туманная) бойцы подкрепляли здесь силы и возвращались обратно на боевых конях, с вещмешками, набитыми продуктами и табаком, вооруженные трофейными винтовками и пулеметами. (В целях конспирации им выдавали оружие не советского производства, а захваченное у японцев во время боев на Халхин-Голе и у озера Хасан, благо оно в изобилии хранилось на армейских складах.)

Ввиду постоянной угрозы войны с Японией работа с партизанами на Дальнем Востоке курировалась на самом высоком уровне. В 1939 году народные комиссары обороны и внутренних дел СССР Климент Ворошилов и Лаврентий Берия подписали совместное указание об оказании помощи партизанскому движению в Маньчжурии. Согласно этому документу, данный вопрос был передан в ведение военных советов Дальневосточного фронта. А начальникам региональных УНКВД предлагалось «оказывать полное содействие в проводимой работе, в частности, в проверке и отборе из числа переходящих со стороны Маньчжурии и интернированных партизан и передаче их Военным советам для использования в разведывательных целях и переброски их обратно в Маньчжурию, а также в приеме переходящих советскую границу партизанских групп и отдельных связистов» ¹.