Ким Ир Сен

Список недостатков, приведших к поражению на первом этапе войны, был куда обширнее:

не было подготовлено достаточного количества резервов;

армия и ее руководящие кадры являются молодыми и неопытными;

в воинских частях слаба дисциплина и часто не исполняются приказы;

противника часто вытесняли с позиций, а не уничтожали его живую силу;

части не готовы к ведению боя в специфических условиях при техническом превосходстве противника, не умеют вести горные и лесные бои;

недостаточно организована работа по снабжению в тылу, в тыловые части проникло много вредителей;

плохо развернута политическая работа в войсках.

Последний пункт был адресован начальнику политуправления армии Ким Иру Жалоба Штыкова на его высокомерный разговор с советским военспецом возымела действие. Он был снят со всех постов и исключен из ТПСК. «Мы не только не развернули борьбу с капитулянтской тенденцией, заключавшейся в том, что якобы без самолетов нельзя воевать с противником, более того, сам товарищ Ким Ир, отвечавший за политработу в армии, придерживался такой же тенденции», — заявил Верховный главнокомандующий ²⁵. (Через некоторое время он восстановил Ким Ира в партии и вернул ему все регалии.)

Среди виновников Ким назвал представителей всех партийных группировок. Особенный гнев вызвал яньаньец My Чжон, сдавший Пхеньян союзникам без боя. Ким назвал его трусом и капитулянтом, заявив, что тот должен подвергнуться не просто политической опале, а уголовному приговору.

«Местным» и лично члену ЦК Хо Сон Тэку досталось за то, что так и не была развернута большая партизанская война в тылу у южан. Фамилия Пак Хон Ёна не называлась, но о том, кто обещал так и неслучившееся восстание 200 тысяч своих сторонников на Юге после начала войны, и так помнили все.

Ким раскритиковал работу МВД, министерств путей сообщения, просвещения, культуры и других за отсутствие «железной дисциплины», объявил об исключении из партии руководителей нескольких провинций и снятии командиров двух дивизий за трусость. «В ходе нынешней войны ясно выявилось, кто является истинным, а кто — мнимым членом нашей партии», — резюмировал он.

В разрушенный и сожженный Пхеньян Ким Ир Сен вернулся в самом конце 1950 года. Поскольку налеты американской авиации продолжались непрерывно и в домах оставаться было опасно, практически все население города переселилось в пещеры. Пхеньянцы сами взрывали для себя жилища в скалах, добывая тол из неразорвавшихся американских бомб. Киму тоже пришлось переехать жить под землю: он поселился в одном из бункеров, разветвленная сеть которых была выдолблена в глубине холма Моран в центре Пхеньяна. Там был обустроен целый городок с жилыми помещениями, командным пунктом и даже театральным залом, где проходили официальные приемы, заседания и представления. Зная об этом, американские летчики постоянно атаковали Моран, пытаясь сбросить бомбу на лестницу так, чтобы она скатилась вниз по ступенькам. Однако взорвать хорошо оборудованное укрепление им так и не удалось. По воспоминаниям представителя Совинформбюро Владимира Толстикова, Ким в это время держался скоромно, питался мало: «Утром, как правило, мисочка риса или кукурузы и стакан минеральной воды. Чая или кофе не пил совсем, даже на приемах» ²⁶.

Другим местом пребывания Кима во время войны была ставка Главного командования в долине Сопхо, неподалеку от Пхеньяна. Здесь он в промежутках между работой возделывал овощи и фрукты в саду и принимал отличившихся на фронте бойцов.

В январе скончался самый близкий соратник Ким Ир Сена — заместитель председателя Совета министров КНДР Ким Чак. Сам Ким пишет, что он умер в рабочем кабинете от паралича сердца. А. Ланьков, в свою очередь, утверждает, что он погиб при американском налете на переправе. Посмертно Ким Чак получил звание героя КНДР.

Тем временем перед северокорейско-китайской коалицией встал вопрос, переходить ли вновь злосчастную 38-ю параллель. «Куй железо, пока горячо» — таков был неофициальный совет заместителя министра иностранных дел СССР Андрея Громыко послу Китая ²⁷. Стоит ли говорить, что осторожный Андрей Андреевич высказывал мнение хозяина Кремля, слово которого было законом? Впрочем, Мао также выступал за продолжение наступления.

Новый, 1951 год начался с бегства южнокорейских частей, оборонявших Сеул, под напором китайцев и северокорейцев. Генерал Мэтью Риджуэй, описывая их паническое отступление, признавался, что не видел на свете ничего страшнее бегущей армии. «Когда же мы, черт возьми, уберемся из этой проклятой страны?» — ругались американские пехотинцы, глядя на драпающих с поля боя корейцев. Ни попытки самого генерала остановить солдат, ни даже визит на передовую Ли Сын Мана не помогли. И вновь, как полгода назад, военные и беженцы забили мосты через реку Хан, покрытую тонким ломающимся льдом. 4 января был взят Сеул, а затем и Инчхон. Войска ООН закрепились километрах в двадцати южнее бывшей столицы PK.