Киммерийский закат

«…В связи с действиями группы лиц, объявивших себя Государственным комитетом по чрезвычайному положению, постановляю:

Первое. Считать объявление Комитета антиконституционным и квалифицировать действия его организаторов как государственный переворот. Второе. Все решения, принимаемые от имени так называемого “Комитета по чрезвычайному положению”, считать незаконными и не имеющими силы на территории РСФСР. На территории Российской Федерации действует законно избранная власть в лице Президента, Верховного Совета и Председателя Совета Министров, всех государственных и местных органов власти и управления РСФСР».

«Эт-то уже серьезно… — проговорил про себя Ярчук. — Это уже гражданская война, по крайней мере в Московии. Причем то, что с таким антипутчистским манифестом выступил президент России, а не руководитель одной из национальных республик, принципиально меняет ситуацию».

«…Третье, — продолжал тем временем Елагин. — Действия должностных лиц, исполняющих решения указанного Комитета, подпадают под действие Уголовного кодекса РСФСР и подлежат преследованию по закону. Настоящий указ вводится в действие с момента его подписания».

— Эт-то действительно серьезно, — повторил Ярчук, но уже вслух.

— И мы уже на грани гражданской войны.

— Они, — мягко, вкрадчиво, уточнил Предверхсовета Украины. — Они там, в Москве, находятся сейчас на грани войны. А наше дело — не дать втянуть себя в эту авантюру.

— Что почти невозможно.

— Без аналогичных указов Верховного Совета Украины — да, это будет невозможным.

— …Принять которые в нашем пророссийском и прокоммунистическом Верховном будет очень трудно.

— «Пророссийском и прокоммунистическом»? — переспросил Ярчук. Все же взыграло в нем что-то от компартийного идеолога. — В общем-то, вы правы. Ладно, увидим по ситуации…

Забирая свой диктофон, референт встретился взглядом с Ярчуком. Он явно чего-то ждал от Предверхсовета — оценки Указа Президента России; похвалы за то, что записал выступление Елагина по какой-то антисоветской радиостанции…

— Так все же, — словно бы вычитал его мысли Ярчук. — По какой радиостанции прозвучало это выступление?

— По-моему, по «Эху Москвы» или что-то в этом роде. В любом случае надо бы опубликовать этот указ в нашей прессе.

— Вот и займитесь этим. Только не от моего имени, не от моего… — слегка поморщился Ярчук, перехватив на себе не то удивленный, не то осуждающий взгляд референта. — Действуйте исключительно по своим каналам.

— Чтобы в нужный момент у вас оставалось право отстраниться от этого решения, — понимающе кивнул Глоров.

— Да, и отстраниться… если понадобится, — решительно подтвердил Предверхсовета. — Это политика, и вы знали, на что шли.

— Знал, естественно. Опубликуем, действуя по моим каналам, — попадая в неловкое положение, Глоров всегда начинал говорить рублеными, чеканными фразами. — Можно лишь сожалеть, что у нас, как в России, пока что нет своего президента.

— Кто знает, может, в этом наше счастье. Ибо неизвестно, как бы этот самый президент Украины повел себя в данной ситуации, и тогда…

— Я имел в виду, что президентом должны были бы стать вы, Леонид Михайлович…

— Я?.. — хмыкнул Ярчук. — Может, и я. Но не обязательно. Им может стать кто угодно. Словом, как карта ляжет.

— Неужели не задумывались над этим политическим ходом?

— Мало ли над чем я задумывался, — раздраженно проворчал Ярчук. — Не по Конституции все то, о чем вы сейчас говорите…

— Простите, Леонид Михайлович, но ведь до недавнего времени половина россиян и слова такого — «президент» правильно выговорить не умела; говорили «призидент». И ничего, как видите, очень быстро свыклись, смирились. Есть процессы, которые нужно инициировать. Один из них — процесс конституционной реформы, предусматривающей введение президентского правления в Украине.

— Но не сейчас же! — изумился Ярчук, совершенно не придавая значения тому, что подталкивает его к такому решению не генерал госбезопасности, не кто-либо из влиятельных депутатов, что было бы хоть как-то объяснимо, а… безвестный референт.

«Но ты же столько лет проработал в ЦК! — одернул себя. — И прекрасно знаешь, что масса “судьбоносных” — если не для страны, то для кого-то конкретно — решений инициировалась никому не ведомыми инструкторами ЦК, или завотделами обкомов. Даже если эти решения противоречили здравому смыслу и были на грани криминальной авантюры, они выдавались потом чуть ли не за “линию партии”, и “проводники” этой линии, показывая пальцем вверх, словно бы на небо, вполголоса сообщали: “Так решено. И тут уж ничего не поделаешь”».

— Разве вы не согласны, что президентское правление усилит статус Украины, — по-мефистофелевски наседал на председателя Безвестный Референт, — укрепит саму ее государственность? Появится личность, способная объединить нацию, инициировать основные положения национальной идеи, а главное — брать власть, а вместе с ней — брать на себя ответственность за эту самую власть.