Киммерийский закат

Часть вторая. КИММЕРИЙСКИЙ ЗАКАТ

1

Опустив трубку на рычаг, председатель госбезопасности снял очки, устало протер глаза, точно так же старательно прочистил бархаткой стекла и, пододвинул лист бумаги, чтобы провести на ней две пересекающиеся в одной точке линии. Это и был тот самый треугольник операции «Киммерийский закат», во главе которого стоял Президент, одновременно сотворявший правительственный переворот, отдельно с ним, отдельно с Лукашовым, официально не сводя своих сообщников за одним столом и, до поры до времени, не засвечивая их друг перед другом.

«А что тебя удивило или возмутило? — спросил себя шеф госбезопасности. — Классический пример подпольной тройки, известной еще со времен первых дворцовых заговоров».

И все же появление в числе спасителей страны Председателя Верховного Совета заставило Корягина по-иному оценивать ситуацию. Одно дело вести нить операции вдвоем, зная, что всех остальных ты можешь подставлять и использовать. Другое дело, когда оказывается, что в суть заговора посвящен третий, который к тому же обладает немалым влиянием и реальной конституционной властью.

Корягину вспомнилось совещание в ЦК партии, происходившее в то время, пока Русаков вел переговоры с «Большой семеркой» в Лондоне. Весь сценарий отстранения генсек-президента от власти тоже замыкался тогда на Лукашове. Предполагалось, что для начала на Пленуме ЦК «прораба перестройки» отлучат от портфеля руководителя партии и передадут его полномочия председателю парламента. Если бы это произошло, то уже в этой ипостаси Кремлевский Лука сосредотачивал бы в своих руках такую власть, каковой обладали далеко не все прежние руководители страны. Ведь большинство из них пост генсека соединяли всего лишь с постом премьера. Формальность, конечно, но все же… Исходя из Конституции, Председатель Верховного Совета оставался если не первым человеком в государстве, то уже вроде бы и не вторым.

Но ведь это был только первый ход в той комбинации, которую участники совещания должны были разыграть с участием руководства партии и парламента. Причем следующий уже предусматривал добровольно-принудительный уход Президента со своего поста. И тогда тоже, как и сейчас, — вводя в действие комитет то ли «по спасению Отечества», то ли «по чрезвычайному положению», — тоже преду­сматривалось, что вначале Русаков передаст свои полномочия Ненашеву. Которого к тому времени как политика уже никто всерьез не воспринимал.

Если бы этот сценарий сработал, Ненашеву предоставилась бы возможность проделать самую грязную работу: объявить чрезвычайное положение и принять на себя весь гнев народа и мирового сообщества по поводу всех тех многотысячных арестов и прочих узурпаций, которые неминуемо влекла за собой «чрезвычайка». После этого Ненашев официально должен был сослаться на состояние здоровья, или — что казалось предпочтительным для его окружения и соратников — на отсутствие опыта, и передать президентские полномочия Лукашову.

Корягин вновь нарисовал незавершенный треугольник, но в кружочке, составившем его основание, жирно вывел «Кремлевский Лука». А рядом название другой операции — «Евнух».

Операция «Евнух» отличалась тем, что в данном случае Президент оставался при своих довольно шатких полномочиях, а Лукашов — при своих, еще более неопределенных. При этом учитывалось, что некоторые республики уже вышли из состава Союза, а остальные, хотя и соглашались на подписание нового союзного договора, но склонны были рассматривать его лишь как некую конфедерацию, как временную окантовку своих суверенитетов, своего национального возрождения. Вот почему смысл операции сводился к тому, чтобы максимально сохранить административную структуру, законодательство и политические реалии Советского Союза. Ну а девиз его формулировался предельно просто: «Ратовать за реформы, ничего не реформируя; а ратуя за перемены, ничего не изменять». Не нужно было прибегать к помощи аналитиков, чтобы понимать, что для «недоперестроенной» страны такой путь неминуемо оказаться бы гибельным.

Иное дело операция «Кремлевский Лука». Тут на глазах рождался диктатор, с никогда ранее не известными стране, по существу, императорскими полномочиями, которыми, впрочем, ни один российский император не обладал. Причем шефу госбезопасности было абсолютно ясно, что на роль «калифа на час» Лукашов не согласился бы. Власть для этого человека никогда не была обременительной. Он долго и завистливо шел в паре с Русаковым, считая его совершенно недостойным быть «вечно первым», как и для себя оскорбительным — быть «вечно вторым».