Кино, вино и домино

– Нет, – сказал он.

– И как же ты живешь?

– А что?

– Ну а что с тобой будет после смерти? Из тебя будет лопух расти, или душа твоя поселится в другое место?

И он замер, как ребенок, пораженный хитрой загадкой. И даже глаза у него стали немного испуганными.

– Да я про это как-то не думал…

– Как это? Нормальный человек задается этим вопросом в отрочестве.

– Ну, считай, что я недоразвитый. – Он обиделся и отвернулся.

– А я так и считаю… – грустно констатировала она.

Влад был очень честолюбив, и мысль о том, что у него нет чего-то существенного, убивала. Особенно в форме пренебрежения нравящейся женщины. Он молча оделся и вышел из номера. Ольга поняла, что это финал.

Днем они избегали даже смотреть друг на друга. Вечером его помощник – а за кадром все время маячили помощник и два охранника – подошел к Ольге и извиняющимся тоном сказал:

– Шеф просил передать, что хотел бы пригласить вас поужинать. Машина будет в восемь ждать сзади отеля.

Ольга кивнула.

В целом Канны ей не понравились. Сытая, влажная, маленькая деревня. Знаменитая звездная дорожка оказалась с гулькин нос, непонятно, как на ней помещалось масштабное шоу.

Ольгу раздражали похабный Дворец фестивалей; бесконечная толпа, фотографирующаяся на фестивальной дорожке возле отпечатков звездных ладошек; бабки, загорающие топлес; глазеющие на них, открыв рот, арабы в галабиях и бедуинских платках; громкий мат многочисленных бритоголовых русских; открытые автомобили, на которых для самопрезентации проезжали сто метров от отеля до пляжа; нереальные цены; загорелые бомжи на претенциозной Круазет; буржуа, обедающие на палубах пафосных яхт…

Раздражало и то, что на пляжах пить и курить нельзя было никому, кроме новых русских. С ними просто не связывались. Одним словом, раскрутившийся за счет кинофестивалей французский Зажопинск. Одно из самых захудалых мест страны.

Ольга искренне не понимала, из каких соображений именно здесь строили дома Мериме и Мопассан. Если бы не Старый город – ле Сюке, выходить с пляжа было бы незачем. Другой вопрос, что и Старый город был среднеарифметическим историческим Средиземноморьем.

Вечером Ольга осторожно нырнула в машину, возле которой стоял помощник. Влад был внутри, но ехали молча, не желая говорить при водителе. Зашли в ресторан, сели перед окном с невероятным видом на залив.

– Ты тут был? – спросила Ольга.

– Нет. Помощник нашел. По каталогу. Говорит, это лучшее место.

– Тебе не надоело жить по каталогу?

– По-твоему, я должен работать собственным помощником?

Они были жутко напряжены, и это кончилось бы взрывом, если бы не специально обученный официант, брызжущий заботой и говорящий по-русски, как во всех дорогих местах.

– Заказывай сама, а то опять будешь недовольна, – предложил Влад.

Ольга заглянула в меню, от столбика цен ей чуть не стало дурно. Сказала:

– Белого вина и сырную тарелку. Все!

Влад пожал плечами, взял винную карту, ткнул пальцем в два места. И добавил:

– Есть мы не будем, но фуа-гры, спаржи и устриц все-таки принесите…

– Ты не ужинал? – подколола Ольга.

– Ужинал. Но только лузеры сидят за пустым столом.

– Ты бы еще рататуй заказал.

– Я забыл, это суп такой?

– Не-а, овощное рагу по цене черной икры… Как раз для тех, кто боится выглядеть лузером в глазах официанта.

– Оль, я хотел поговорить с тобой, – сказал он деловым тоном.

– Говори…

– Я решил завтра улететь. Дела. И вообще.

– И что? – Она, конечно, выпендрилась на встречу и маску для лица сделала, но не видела в отношениях ничего, кроме курортного романа, теряющего прелесть при вывозе.

– Я по жизни точно знаю, что если баба начинает хамить, значит, пора ставить точку.

– Хамить – это иметь другую картину мира?

– Называй как хочешь, но я слишком занят, чтобы в этом разбираться.

– Не разбирайся. Твое право. С моей стороны может быть только сожаление от того, что человек, ворочающий миллионами, не имеет времени разобраться с собой. Это опасно для окружающих…

– Чем?

– Тем, что если бы тебе было выгодно этот несчастный авианосец взорвать посреди купающихся людей, ты бы его взорвал. Потому что у тебя вместо шкалы «хорошо – плохо», шкала «миллион – два миллиона».

– Ты вообще что обо мне знаешь? Ты знаешь, сколько денег я перевожу на благотворительность? Ворам! Потому что проверять, куда они попадают, некогда! – чуть не заорал он.

– Так и я о том, что тебе с собой разбираться некогда. И некогда разбираться, кому ты деньги переводишь. С чего ты взял, что ты занимаешься благотворительностью, если ты даже не знаешь, где они оседают? Это благотворительность только по отношению к собственной совести! И к ворам!

Официант принес поднос с едой, начал торжественно и медленно открывать бутылки.

– Побыстрее! – шикнул на него Влад, и тот ускорился, как фильм, поставленный на перемотку. – Давай не портить последний вечер, – предложил он. – Ты уже доказала, что все, что для меня значимо, для тебя не значимо. И наоборот. У меня одноклассник такой есть. Уважаю. Оля, я хочу сделать одну вещь. Хочу купить квартиру твоей дочке. Надеюсь, тебя это не оскорбит? – победно усмехнулся он.

Ольга пожала плечами: