Киномания

– «С каждым рассветом я умираю»^{207}, – размышляла Клер. – Может, это лучшая из его второсортных работ. Сталин как-то сказал, что это его любимый фильм. – (Да? И что же я должен был с этим делать?) – Ты понимаешь, кем нужно было быть, чтобы о тебе узнал Сталин?

Отсюда разговор перешел на фильмы Эррола Таггарта, Уильяма Клеменса, Сэма Кацмана… третье– и четвертостепенные режиссеры, которые когда-то обитали по соседству с Максом Каслом на «Поверти-Роу»^{208}. Мы с Клер никогда прежде не говорили об этих постановщиках, видимо, потому, что их работы лежали за пределами даже ее широких интересов критика. Но теперь она, казалось, не жалела для них похвал. Она говорила об их «грубой мужской энергии», «неустрашимой откровенности», «жесткой сюжетной линии», а самое главное – об их «безошибочном чутье к общественному вкусу».

Слушая ее речь, я вдруг обнаружил, что она выводит меня в одну исключительно спортивную сексуальную позу. Как всегда, покорно подчиняясь ей, я неожиданно понял, какой высокой чести меня удостаивают, по какому деликатному пути меня направляют; но сам я без понукания никогда бы двинуться по нему не осмелился. К тому времени, после трех лет любовных изысканий, я полагал, что наш репертуар позиций и наслаждений исчерпан, поскольку он и в самом деле достиг удивительного разнообразия. Но я ошибался. Испытывая сложные чувства – смущение, любопытство, удовольствие, – я, хотя и не без колебаний, вошел туда, куда направляла меня Клер.

– Что с тобой, любовничек? – спросила она, чувствуя мою неуверенность. – Боишься осваивать новую территорию? – Она рассмеялась, давая мне зеленый свет. Когда же я взялся за работу всерьез, она принялась неторопливо рассуждать о художественных достоинствах Вэла Льютона^{209} – продюсера, который, по ее мнению, был наиболее тесно связан с Максом Каслом. – Мы, несомненно, скатываемся к низменной и грязной стороне вещей, – говорила она, сообразуясь с темпом своего быстрого, учащающегося дыхания. – Но поверь мне, именно в глубинах низменного происходят по-настоящему интересные вещи. Расслабься и получай удовольствие.

Скорее всего, с учетом репутации, которая сложилась у Макса Касла, диссертацию по его творчеству защитить было невозможно даже в обстановке терпимости начала шестидесятых – на заре поп-арта. Но когда я неуверенно сказал о такой возможности моему профессору, он по меньшей мере проявил любопытство.

– Касл?.. – спросил он, – Вы имеете в виду «Мученика»… этого Касла? Кажется, он плохо кончил, а? А что о нем можно написать?

Американская карьера видного немецкого режиссера. Так и описал замысел диссертации, добавив красивые общие слова о влиянии в тот период на Америку европейских талантов и художественных методов.

– Это больше похоже на эссе по истории, чем на критическое исследование, – сказал он, взвешивая эту мысль, – Может быть. Может быть. Но что из его работ сейчас можно найти?

– Я знаю о существовании небольшой частной коллекции его поздних фильмов. Около десятка – без купюр. Они гораздо лучше, чем можно себе представить.

Мой профессор, услышав это, оживился. Похоже, я предлагал работу, которая могла иметь научную ценность.

– Полагаю, вы сможете прийти к интересным результатам. Критика системы студий, что-нибудь в этом роде. Попробуйте – посмотрим, что выйдет.

Я чувствовал, что он явно благодарен мне за мое предложение – предпринять что-то новое, а может быть, даже и смелое. Я точно знал, что у него шесть студентов уже писали работы по теме «авторская режиссура». (Клер, услышав об этом, выдала такой комментарий: «Господи, да он обитает в каком-то непонятном аду».) Я поднялся, собираясь выйти из кабинета профессора, и тут он заметил:

– Вы знаете, интерес к таким вещам, кажется, растет. К поп-культуре и всему такому. Не думаю, что нам надо проявлять консерватизм. Да что там – Том Питман с кафедры английского языка и литературы говорит, что у него один студент пишет диссертацию по Дэшилу Хэммету^{210}. Только представьте себе – по Дэшилу Хэммету!

Так и пошло. И я ни разу не пожалел об этом. Когда я через два года закончил диссертацию, мой профессор был научным руководителем (или ассистентом) студентов, которые писали работы по мюзиклам Дика Пауэлла и комедиям Гарольда Ллойда^{211}, и чувствовали себя при этом превосходно. Но я был его звездным учеником, потому что моя диссертация была представлена в киноархив Лос-Анджелесского университета с персональным даром – семнадцатью тридцатипятимиллиметровыми без изъятий оригиналами фильмов Макса Касла. К тому времени эти фильмы дважды демонстрировались на специальном эксклюзивном фестивалях в «Классик», который (так я указал в дарственной) навсегда сохранит за собой право бесплатного получения работ Касла.