Кио ку мицу! Совершенно секретно - при опасности сжечь!

Из Харбина тоже шли донесения: генерал Хата — руководитель японской военной миссии — активизировал свою работу среди белогвардейцев. Японцы делали ставку на российскую белую эмиграцию.

После войны пойманный атаман Семенов подтвердил это в своих показаниях:

«В 1938 году японский генеральный штаб решил провести разведку боем и начать военные действия на озере Хасан. Офицер генштаба майор Ямасаки предложил мне действовать во главе белогвардейских частей, так как учитывалось, что, в случае успешного развития операций в районе Хасана, в советское Приморье будут введены крупные силы японской армии.

Начальник военной миссии в Харбине генерал Хата начал формировать тайные военные подразделения, которые в дальнейшем могли бы стать костяком белоэмигрантской армии».

Группа Зорге тщательно фиксировала все прямые и косвенные подтверждения нарастающих событий. Из Китая вернулись генералы Итагаки и Доихара. Итагаки стал военным министром, а генерал Тодзио — его заместителем.

Кроме всего прочего, Япония категорически отказалась вести какие бы то ни было переговоры с Советским правительством по поводу заключения пакта о ненападении. Это тоже говорило о многом…

Постепенно накапливались данные о том, что над советскими дальневосточными границами нависает новая угроза военных провокаций. Зорге постоянно информировал об этом Центр, но неожиданное событие едва не прервало деятельность группы «Рамзай».

Это случилось 14 марта 1938 года. В тот вечер Рихард условился с Клаузеном, что он сам привезет текст донесения, которое нужно будет срочно зашифровать и передать в Центр. Но Зорге неожиданно застрял в «Рейнгольде». Подгулявшая компания не отпускала его и не собиралась расходиться. В кармане Рихарда лежали мелко исписанные листки донесения, их нужно было еще зашифровать, а времени оставалось все меньше. Уже перевалило за полночь, приближался час, назначенный для связи с Москвой, и Зорге сидел как на иголках.

Наконец компания тронулась, но еще долго собутыльники толклись на улице перед громадной бутафорской винной бочкой у входа в «Рейнгольд». Но вот все разбрелись, остался последний — князь Урах, который никуда не торопился. А время иссякало.

— Послушай, Альбрехт, — предложил Рихард, — хочешь, я отвезу тебя домой на мотоцикле? Давай садись сзади, через пять минут будешь дома. Ты же знаешь, как я езжу…

— Именно поэтому я с тобой и не поеду… Ты же бешеный… Нет, я лучше возьму такси…

Рихард находился в жесточайшем цейтноте, когда, избавившись наконец от князя Ураха, вскочил на мотоцикл. Он вихрем понесся к Гинзе, круто, как гонщик на треке, свернул влево и, набирая скорость, помчался по опустевшим улицам Токио. Времени было в обрез, но, может, удастся зашифровать хоть первую страницу. Потом Клаузен возьмется за ключ передатчика, а Рихард станет шифровать остальное… Пригнувшись к рулю, Рихард несся мимо телефонных столбов, и казалось, что это они, будто гигантские хлысты, рассекали упругий воздух.

Теперь уже недалеко… Сейчас он проскочит дом, где живет Клаузен, убедится, что все в порядке, и вернется обратно. На это потребуется еще минута, но иначе нельзя… Еще немного, и Рихард будет на месте… Мощная фара выхватывает и пожирает темноту. Улица совсем пустая. Это хорошо — иначе бы не успеть… Вот и американское посольство, луч скользнул по стенам здания и устремился вперед. И тут из переулка выскочила легковая машина. Тормозить уже поздно. Рихард свернул к тротуару, колесо скользнуло по бровке, и Зорге почувствовал, что мотоцикл неудержимо тянет его к стене здания…

Удар был так силен, что Рихард потерял сознание. Распластавшись, он лежал рядом с разбитым мотоциклом, и кровь заливала лицо. Вскоре сознание вернулось, но подняться с земли он был не в силах.

Его доставили в больницу святого Луки на машине, которая так некстати вырвалась из переулка. Он лежал на брезентовых носилках в приемной, истекал кровью и напрягал всю свою волю, чтобы только не потерять сознания, которое мутилось, так же как там — под Верденом. Тяжелораненый человек лежал перед дежурным врачом и требовал, чтобы перед тем, как его отнесут на операционный стол, позвали знакомого Макса Клаузена, он должен увидеть его немедленно, пусть вызовут его по телефону.

— Но сейчас уже ночь, господин, надо отложить это до утра, вам нужна немедленная помощь.

Доктор-японец убеждал пострадавшего, но упрямый европеец не разрешал до него дотрагиваться. Пусть сначала позвонят по этому номеру…