Кирза и лира

Нет… Я совсем не был готов к такому известию. Нет-нет… Мысли даже такой не допускал. Этого быть не могло. Я ведь, к встрече с ней, не был женат не уже, ни ещё, ни вообще. Да и не перешёл я ещё ту черту взрослой жизни, когда мужчина с женщиной могут часами, ночами лежать в одной постели, и всё такое прочее, не познал ещё. Один трёп в основном, чтоб пацаны не доставали. Что называется, одними глазами, да руками. Но я всегда знал одно, так у меня отложилось в сознании, что у своей девушки я буду первым мужчиной, только первым. Первым и не иначе. А она должна быть только чистой и непорочной. Я так всегда думал. Я это знал! Был в этом уверен! Так и предполагал. А вот, оказывается… моя! Светлана! была! замужем! Она… уже… была!.. Уже… Она… уже… не…

Я заледенел. Светлана сразу почувствовала мое состояние и разрыдалась…

— Дура!.. Дура была, Пашенька, поверила. Конечно, дура! Как-то так получилось всё… быстро и непонятно. — Торопясь и сбиваясь, сквозь слёзы поясняет Светлана. — После выпускного. Думала — это любовь! А это… Теперь вот жалею, а поздно. — Плечи её вздрагивают, текут слезы. Она подавлена необходимостью неприятного для нее признания. — Уехала вот сюда, чтоб забыть. А тут тебя увидела!.. Паша!..

Уткнувшись носом в моё плечо, всхлипывая, говорила она с такой тоской, с такой болью, так ей было тяжело и неприятно это вспоминать, что я уже и верил ей, и понимал, и жалел.

А действительно, если разобраться, живу ведь не первый день, кое-что уже понимаю и вижу, как много всяких разных «охотников» вокруг девчонок вьётся. Такие есть мастера своего дела, кого хочешь окрутят, я же видел. Всегда действуют по принципу: наше дело не рожать — сунул, вынул, да бежать. И вся тебе философия. Пацан в ореоле славы, а девчонка… А девчонка — это очень важно и интересно — уже «распечатана», «хучь ложкой её теперь хлебай», ага! Потом вот расхлебывай. Жалко Светлану… плачет… Простить, в смысле пропустить проблему мимо ушей, большого труда, в общем, не составляло, но… Но мне мешала мысль, крутилась и больно царапала самолюбие, что я не первый у нее. Не первый! Не первый!.. Какой?.. «Она уже знает, что такое постель… Знает!.. Ею уже кто-то пользовался! Кто-то её уже распечатал… печатал… печатал… до меня. Она уже не девочка! Она доступна!..»

Ай, бляха муха! Ну, как же так!.. Как же… Как же…

Множество разных похабных анекдотов, бесчисленное количество сальных историй обязательно и непрерывно сопровождавших нас всю нашу школьную жизнь и, особенно теперь, здесь в армии, в деталях, с пристрастием смакующих все этапы процесса целколомания, как душепадения, да и общественная мораль всегда — помню! — толковали только об одном: твоя девушка должна быть только невинной, не иначе. Это уж, как божий день, как победа коммунизма, торжество социализма, не меньше. А уж если она «того», значит, она уже «макуха». Замарана, значит, она — падшая. Вот, ситуация! В отношении Светы, это было особенно почему-то тяжело сознавать. Не вязалось это с ней, не увязывалось, противилось, и я, к тому же, сопротивлялся такому выводу-приговору. «Ааа-а!..» — бился во мне придушенный вопль. Едва дыхание не останавливалось от тупой боли в груди. Я давил эту мысль, отгонял её, но она, вот гадкая подлючесть, вновь и вновь появлялась, всплывала, туманила сознание.

Разболелась голова. В ней, сталкиваясь и разлетаясь, летали, теснились обрывки принципиально противоположных по смыслу и значению фраз. Всполохи ответных на них чувств и эмоций. Все перемешалось. Она-уже-не-замужем! Замужем!.. Была-замужем… Незамужем… Она-жалеет теперь. Ошиблась! С-кем-не-бывает! Сейчас-свободна! Теперь-свободна! Очень-жалеет… Она-свободна! Замужем-не замужем… Теперь…

Большие её, мокрые от слез глаза глядели на меня с такой бездонной тоской и надеждой на мой разум, понимание, благородство, сочувствие, наконец, что я, конечно, не мог уже сопротивляться. Я уже очень хотел жалеть её, защищать её, вот так, обнимая и успокаивая: «Ну, всё-всё! Я же здесь, я же с тобой, я же рядом!» — мне было приятно сознавать, что она ошиблась, что её обманули, что она его-не-любит! Не любит! Она теперь хочет забыть всё! Его забыть! Поэтому и в другой город уехала. Ей поддержка нужна… Моя поддержка! Думал я, прижимая её к своей мокрой от её слёз, гимнастерке.

— Ну-ну… Всё, всё. Забыли? Всё прошло. Успокойся. Прошло. Не плачь. Прошло. — Шептал я, обнимал её и гладил, успокаивая, по голове, как маленькую девочку. А она, казалось, ею и была.

От осознания всего этого, мне стало вдруг легко и просто. Я чувствовал себя большим и взрослым, сильным и, кажется, мудрым.

Утром и всю неделю я не находил себе места, сходил с ума, ждал субботу. Света должна прийти в часть, она обещала. Сказала — приду сразу, как только вернусь.

51. Пронин, а к тебе тут пришли…