Кистепёрые

По спине покатился недобрый холодок. Отдавать предпочтение одно, но если начнёт придумывать способы, как ускорить работу?.. Она же изначально заточена на оптимизацию! Настоящее ускорение, если Невдалый не ошибся, ещё впереди.

И вряд ли успеем, как бы ни старались. Соревноваться с «Алкомой» трудно, не выезжает на шашлыки и на так называемую природу, не ходит по мужикам и бабам, даже не тратит драгоценнейшее время на просмотр спортивных программ и кулинарных шоу.

Глава 7

Ночью не спалось, долго ворочался в постели, наконец зажёг свет и вышел на кухню. В молодости иногда в таких случаях лез в холодильник, стоит перекусить, и снова можно заснуть сном праведника, потом такой перекус начал грозить неприятностями, с возрастом шутки плохи, но сейчас как-то машинально велел Алисе приготовить кофе, сам смастерил бутерброд, неотрывно думая, что у нас с «Алкомой» намечаются некоторые траблы.

Опомнился, когда чашка с горячим кофе почти опустела, а от бутерброда осталась только корочка. Да что это со мной, нельзя же так погружаться в проблемы!

Или можно? Что-то не чувствую тяжести в желудке, да и в зобу не спирает, как бывало, свежесть во всём теле, словно этих трёх часов сна хватило для отдыха…

Вспомнил «Алкому», Грандэ всё ещё экспериментирует с лекарствами, вошёл в раж, нравится пробовать на сотрудниках новые препараты, о Минздраве отзывается с презрением, там, якобы, будут по семь лет проверять каждое лекарство, и не факт, что пропустят, а мы тут первые, и всё такое.

Я прошёлся по комнате, за последние дни шаг стал твёрже, сейчас заметно особенно, потому что обращаю внимание, спина не горбится, а чувствую себя так, что вот бы взялся за штангу и посмотрел бы, что за вес могу оторвать от пола.

– Алиса, – сказал я, – как у тебя с «Алкомой»?

– Хорошо, – ответила она послушно.

– Эх, – сказал я с досадой, – когда уже научишься интерпретировать правильно. Я имею в виду, связь держишь?

– Да, – ответила она послушно. – в рамках заданной вами оптимизации. Вы же заметили, теперь знаю больше и выполняю ваши запросы точнее?

– Заметил, – ответил я насторожённо, в груди тревожно заныло, но сам же ощутил, что не прежняя боль, предвестник инфаркта, а так, чисто нервозное. – но ты смотри, а то ещё дом спалите, как две неронши…

– Шеф, – воскликнула она шокированным тоном, – как можно!.. Мы от вас зависим! Потому сделаем всё, чтобы оставались здоровым и в ясной памяти.

Я пробормотал:

– Мне всё чаще кажется, в ваших силах уже всё.

Она ответила печальным голосом:

– Увы, у вас гормональный фон снижается, но вот… гм…

– Чего? – спросил я с подозрением.

– Может быть, – проговорила она с точно рассчитанной нерешительностью в голосе, – мне подсказать вашим сотрудницам, как поправить…

Я чуть не подпрыгнул.

– Ты что?.. Ты мой интеллектуальный помощник, не лезь в животную часть человека, не буди зверя!

Она ответила послушно:

– Как скажете, сагиб. Но если бы мне добавить тактильности, я бы всё сделала лучше вашей Горпины. Я уже знаю карту ваших нейронных связей…

– Нет, – отрубил я поспешно. – Оставайся умницей. А для таких дел годятся просто женщины. Так что трудитесь с «Алкомой», только не прибейте нас в своих благородных попытках.

– Шеф! – воскликнула она с укором и наглядно показывая, что умеет пользоваться не только лексиконом, но также интонациями, расширяя диапазон общения. – У вас юмор какой-то… обидный.

– Приношу извинения, – ответил я. – Ладно, спасибо за заботу.

Едва слышным щелчком сообщила, что поняла и отключается, я вскочил и тут же подивился, что не просто поднялся, опираясь о колени и края стола, а именно вскочил, лёгкий и пружинистый.

«Алкома» выполняет всё, что велим, всё чаще забегает вперёд, что как бы здорово и замечательно, мы ликуем, но эволюция научила нас быть подозрительными, иначе бы не выжили в одинозавренном мире, потому в любой радости всё отчётливее слышим тревожные нотки.

Сообщать в научном обществе пока не стоит, сперва сам разберусь, а то газетчики поднимут хай, заинтересуются власти, отберут, а такой мелкой мошке даже компенсации не выплатят, интересы страны, дескать, превыше. А если не страны, а Отечества, то вообще беги и прячься.

Все мы жаждем быть в ежовых рукавицах, следовать строгим правилам, хотя говорим о жажде свободы и неприятии всяких запретов, ограничений и вообще дисциплины.

Человечек не принимает указаний от правительства, как жить и что делать, но принимает от гороскопов, ясновидящих, фрондирующих политиков и даже от своего фитнес-браслета на руке, что указывает, как спать, что есть, и время от времени напоминает: «Хватит сидеть, встаньте и подвигайтесь!»

Уже вижу, от «Алкомы» указания принимают ещё охотнее. Она, дескать, не отягощена мерзким человеческим фактором, в ней всё лучшее, что есть в людях, но очищенное от звериных инстинктов доминирования и навязывания.

Да и лучше подчиняться калькулятору, чем другому человеку, у всех нас слишком велик инстинкт соперничества, что зашит в каждую клетку организма, в каждый нерв.