Кит на заклание

— Неприятно было потом вспоминать этот день. Опозорили они нас, весь город опозорили...

Вернувшись с далекой прогулки и ничего не зная о событиях в Олдриджской заводи, мы с Клэр наслаждались приятной усталостью. Исчезло нервное напряжение, не покидавшее нас в течение нескольких месяцев странствий. Внешний мир с его катастрофами и суетой остался где-то далеко позади и словно перестал существовать. Укладываясь спать в тот вечер, я подумал, что редко в моей жизни бывали дни такого полного душевного покоя. Вот тогдашняя запись из дневника Клэр:

«Как хорошо снова вернуться к людям, живущим простой и здоровой жизнью. Мы по ним очень соскучились. Хочется думать, что их никогда не затронет эгоизм и жестокость, завладевшие уже почти всем цивилизованным миром и поглотившие его, точно туман...»

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Ночью из скованных морозом бэрренсов задул пронзительный норд-ост, и к утру небо над Бюржо закрыли низкие, быстро летящие тучи. В такую погоду лучше всего сидеть на кухне у плиты, что и делали все, кто мог себе это позволить. Немногие рыбаки вышли в тот день в море. Но заводские рабочие — мужчины, женщины и даже четырнадцатилетние дети, — сгибаясь под порывами ледяного ветра и пряча покрасневшие от мороза лица, отправились на свои рабочие места, где долгими часами, стоя на холодном цементном полу, они онемевшими руками потрошат рыбу, которая сплошным потоком идет по конвейеру из брюха океанского траулера, ошвартованного у заводского причала.

О китихе из Олдриджской заводи в тот день почти не упоминали. Тем, кто лично наблюдал воскресные события, обсуждать их не хотелось. Сдержанность эту отчасти объясняет письмо, которое год спустя я получил от священника из Бюржо.

«Не думайте, что люди, бывшие в то воскресенье в Олдриджской заводи, ведут себя так всегда. Многие из них потом очень раскаивались. Ведь стреляли всего несколько человек, а остальные вовсе не имели намерения причинять киту боль. Они только наблюдали за стрельбой, и это зрелище их взбудоражило. А потом многие из них раскаивались. На следующий день им было очень неприятно, хотя они, может быть, и сами не понимали, почему...»

Вокруг китихи действительно возник своего рода заговор молчания. Только этим и можно объяснить тот странный факт, что, хотя мы с Клэр жили всего в трех милях от Олдриджской заводи, никто не сказал нам ни слова о случившемся. Оуни Стикленд, Симеон Спенсер, дядя Арт и остальные наши друзья и соседи, которые всегда с готовностью — чтобы не сказать с удовольствием — информировали нас обо всем, что происходило в Бюржо, на этот раз даже не обмолвились о китихе.

Не знали мы о ней и в понедельник утром, когда братья Ганн с опаской входили в Олдриджскую заводь на своей лодке.

— Конечно, она могла уже и сдохнуть от пуль, — рассказывал потом Кеннет, — но мы думали, что скорее всего она просто сильно изранена. Потому-то мы и боялись! Даже от подбитого оленя никогда не знаешь чего ожидать, а тут этакая громада, в которую, может, тысячу пуль всадили. Разве угадаешь, что ей в голову придет? Ей только хвостом махнуть — и мы уже на том свете.

Они нерешительно вошли в пролив, а дойдя до заводи, заглушили мотор, чтобы сперва разведать обстановку. Ничто, кроме ветра, не нарушало спокойной поверхности Олдриджской заводи. Братья прождали с четверть часа, но китиха не появилась. Они снова завели мотор и двинулись через заводь, но не прошли и ста метров, как китиха всплыла неподалеку. Вдохнув, она начала погружаться, направляясь в сторону лодки. Рыбаки резко свернули к берегу и налегли на весла, понимая, что дорога каждая секунда и одним мотором тут не обойтись. Они гребли изо всех сил и вдруг с ужасом увидели, как прямо под днищем лодки появилась громадная голова китихи. Кеннет решил, что пришел его смертный час.

— Стал я прощаться с жизнью, — рассказывал он. — У меня и сомнения не было, что она отомстит нам за все свои мучения. Испугался, говоришь? Да я трясся, как последняя дворняга!

Но Кеннет ошибался. Величественно проплыв под лодкой, китиха ушла в глубину и вынырнула в противоположном конце заводи. Все еще не оправившись от испуга, братья Ганн поспешили убраться в залив Га-Га, где в течение нескольких часов сражались с ледяным ветром, волнами и тяжелыми сетями. С облегчением вернулись они в спокойные воды заводи. Однако китиха все еще внушала им опасения, и поэтому, едва выйдя из протоки, братья пристали к берегу и принялись потрошить свой улов.

Пока они работали, китиха кружила по центральной, наиболее глубокой части заводи, всплывая через каждые десять минут. Войти в пролив в южном конце заводи она больше не пыталась. Пару раз рыбаки видели, как на воде вздуваются серпообразные валы; они решили, что китиха ловит сельдь.

Поведение пленницы несколько успокоило рыбаков. Держась поближе к берегу, они направились в сторону пролива, и Дуглас, увидев, что китиха погрузилась недалеко от лодки, вывалил за борт кадку сельди.