Китайский Берия Кан Шэн

Ань Цзывэнь, соратник и старый друг Лю Шаоци, обещанной свободе предпочел тюремное заключение, отказавшись принять участие в этих грязных интригах. Кан Шэн, негодуя, когда ему доложили о поведении узника, воскликнул: «Он хочет умереть, либо хочет жить. Если хочет жить — пусть пишет и передает материалы, если хочет умереть — пусть сопротивляется до конца. Есть два пути — пусть выбирает сам — какой хочет!». Члены «спецгруппы» не верили, что Мао Цзэдун знал в 1936 г. о сделанных заявлениях Бо Ибо, Ань Цзывэня и других. Таким образом, обвинение в предательстве 61 коммуниста, которые якобы отказались от членства в партии, чтобы ускорить тем самым выход на свободу в 1936 г., вновь проверявшееся в 1945 г. на VII и в 1956 г. на VIII съездах КПК и признанное неправильным, помогло Мао Цзэдуну, Цзян Цин, Кан Шэну и их ближайшему окружению дискредитировать в глазах китайского общества Лю Шаоци и его сторонников, явилось одним из предлогов, чтобы упрятать их за решетку или надолго посадить под домашний арест, уничтожить некоторых из них. Так, Бо Ибо, сидя в камере, на обрывках газет вел подобие дневника, считая, что если он сможет его сохранить и выйти на свободу, это будет неопровержимым документом против инициаторов и активных проводников «культурной революции». «Сегодня избиение продолжалось, — читаем мы в его дневнике. — Все тело покрыто ссадинами и язвами, одежда превратилась в лохмотья. Когда голова закружилась, я, по-видимому, качнулся, и на меня обрушился град ударов. На днях мне заломили руки за спину и заставили совершить „полет на самолете“: я расставил ноги, согнулся и выставил голову вперед, у них это называлось еще и „ласточкой“. Затем меня начали таскать за волосы, пинать и избивать. Пальцы не могут удержать ручку… Как же я напишу им признание?»[524]

О пересмотре «дела» 61 было объявлено в КНР только после смерти Мао Цзэдуна и ареста «четверки» в январе 1979 г. Ли Сяньнянь по этому поводу заявил: «Дело было сфабриковано, предъявлены ложные обвинения старейшим кадровым работникам, еще до освобождения работавшим в гоминьдановских районах. Эти работники и те, кто был связан с ними, подверглись жестоким преследованиям, подвергались гонениям ни в чем не повинные люди во всех районах Китая. От такой жестокости волосы вставали дыбом»[525]. Как отмечал в своем выступлении в центральной партшколе 9 ноября 1978 г. Ху Яобан, к группировке 61 «предателя» были причислены в годы «культурной революции» более 10 тыс. руководящих кадровых работников, которые считались «изменниками и людьми, явившимися с повинной» к врагу. А число лиц, которые «подверглись проверке, выведению на чистую воду (судилища. — В.У.), лиц, в отношении которых были приняты окончательные выводы», по стране достигло 940 тыс. человек. «Около 10 % населения всей страны были членами семей предателей, спецагентов, элементов, якобы явившихся с повинной, — подчеркивал Ху Яобан. — Сколько же было несправедливо обиженных и умерших или претерпевших гонения и погибших в результате того. Вплоть до настоящего момента это еще невозможно подсчитать»[526]

.

«Дело» У Хао

После обнародования документа ЦК КПК от 16 марта 1967 г. началась уже санкционированная «охота на ведьм».

По китайским данным, уже к 7 июня 1967 г. Кан Шэном были «выявлены» более 5 тыс. 200 «предателей» Родины[527].

В период «поимки предателей» в ходе активной фазы «культурной революции» 17 мая 1967 г. Цзян Цин написала письмо Линь Бяо, Чжоу Эньлаю и Кан Шэну, утверждая, что необходимо «проверить одно антикоммунистическое заявление (группы. — В.У.

), сделанное ее главарем У Хао»[528]. К письму она приложила материалы о так называемом «Заявлении о выходе из коммунистической партии (группы лиц) У Хао», опубликованном в 30-х годах гоминьдановскими изданиями, которое обнаружили и ей якобы передали цзаофани Нанкайского университета в Тяньцзине, требуя личной встречи с Цзян Цин. Чжоу Эньлай на полученном письме Цзян Цин 19 мая написал: «Заявление У Хао о выходе из коммунистической партии является чистой фабрикацией врага», «я в то время уже был в Центральном советском районе, находящиеся в Шанхае товарищи Кан Шэн и Чэнь Юнь оба знали, что это действия врага, поэтому предприняли (определенные) меры»[529].