Клад

Дядя Коля позволил ему отвести одну лошадь в загон, где бегали и скакали симпатичные веселые телята. Лешка, гордый до невозможности, взял лошадь под уздцы и важно повел ее вдоль изгороди из белых березовых жердей. Лошадь послушно шла за ним, только иногда взмахивала головой, и тогда Лешкины ноги отрывались от земли и описывали в воздухе волнистый полукруг. Со стороны не поймешь: то ли он лошадь ведет, то ли она его тащит.

— Грустная картина, — вздохнул папа.

Но дядя Коля, добрый человек, пожалел Алешку — подхватил на руки и посадил прямо на спину лошади. Мама ахнула. Лешка вцепился в гриву, дядя Коля шлепнул лошадь ладонью по крупу, и она плавно помчалась вперед, вдоль изгороди, разгоняя любопытных телят.

Алешка, конечно, визжал, болтал локтями и ногами. Волосы его развевались, рубашка сразу же вылезла из брюк. Это было так весело и красиво, что я даже позавидовал. И залез на другую лошадь. И мы скакали рядом, еле удерживаясь на костистых спинах, и теплый пахучий ветер обвевал наши бледные городские лица. А лица наших бедных родителей я давно не видел такими счастливыми…

Наконец мы свалились с лошадей, запыхавшиеся и красные, будто не мы на них, а они на нас скакали. Все телята тут же с интересом обступили нас.

— Только не визжи, — предупредил дядя Коля Алешку, — распугаешь.

— Какие у них глаза! — с тихим восторгом пропел Алешка. — Как у мамы!

Папа хмыкнул, а один теленок не удержался и лизнул Алешку громадным языком прямо в щеку. Лешка, конечно же, тоже не удержался и взвизгнул — телята подпрыгнули и, взмахнув хвостами, прыснули в разные стороны. Обежали весь загон по кругу и снова собрались возле нас, а один опять стал подкрадываться, чтобы еще кого-нибудь лизнуть.

Алешка стал гладить его и чесать ему крепкий широкий лоб с коричневым пятном.

— Дядь Коль, а как его зовут?

— Этого? С пятном? Мишка. А вон тот — насупленный, бровастый — Ленька. Худенький — Костик, а толстенький — Никитка, — стал перечислять дядя Коля, будто делал перекличку своему войску. Причем каждый теленок, когда слышал свое имя, коротко взмыкивал, будто отзывался. Папа вдруг прислушался и удивленно посмотрел на дядю Колю:

— Может, хватит политикой заниматься? Мы ведь отдохнуть приехали.

— А при чем здесь политика? — невинно изумился дядя Коля с хитрыми глазами. — Простая хронология. Телята у меня разновозрастные — вот я им и дал такие клички, чтобы не путаться, у меня и Борька есть… Годунов. И Ванька Грозный — племенной бык.

Папа почему-то засмеялся и погрозил ему пальцем. Дядя Коля тоже рассмеялся, взял нас с Лешкой за плечи и сказал очень приятные слова:

— Пошли-ка, друзья, обедать!

По дороге в дом Алешка прихватил из сарая самую большую лопату, выше его ростом в два раза, и сказал, что после обеда пойдет выкапывать клад, чтобы к ужину купить на него что-нибудь вкусненькое, назло многосумчатому Сникерсу.

На террасе с распахнутыми окнами, в которые лезла лохматая сирень, стоял большой стол. И чего только на нем не было! И сало и мед, и творог и картошка, и редиска с огурцами, и жареное мясо, и яйца, и сметана, и сливочное масло, и керосиновая лампа к вечернему чаю…

Сначала мы немного стеснялись, но дядя Коля так весело, ласково и заботливо нас угощал, что мы сразу забыли всякие китайские церемонии и так навалились на обед, что дядя Коля только кряхтел от удовольствия и с добрым сочувствием поглядывал на нас. И с упреком на наших родителей, будто они были виноваты в том, что их дети такие голодные.

Мы так наелись с непривычки, что тут же захотели спать. Алешка даже забыл про лопату и клад. Дядя Коля заметил это и объяснил нам, как найти в саду старую баньку, которую он приготовил нам для жилья.

Мама осталась убрать со стола и помыть посуду, папа с дядей Колей перемигнулись и объявили, что решили в честь встречи сыграть в шахматы, а мы с Лешкой побрели по саду в баньку, натыкаясь спросонок лбами на яблони.

Банька была небольшая, из потемневших бревен, с одним окошком. В ней уютно пахло березой и сеном, потому что на потолке было устроено что-то вроде сеновала, и туда вела приставная лестница. А внизу были столик с подсвечником, печка с дровами и две кровати. Мы как плюхнулись на них, так сразу и уснули. Только Алешка, зевая, успел пробормотать сонным голосом: «Хорошо в деревне. Березовые поля кругом… Хлебные рощи… Лежи себе на солнышке, а кругом яблоки падают…»

— Прямо в рот, — сказал за окном папа.

— И в компот, — добавил дядя Коля.

Проснулся я от тихого разговора. За окном уже синело, и запутался в ветвях деревьев узенький, ярко-белый месяц. Было прохладно из-за открытого окна. Алешка чмокал во сне губами, будто все еще жевал.

Я прислушался. Голоса шли откуда-то сверху, я догадался — с сеновала — и подкрался к лестнице.