Клад монахов. Книга 2. Хозяин Верхотурья

На эти и некоторые другие вопросы она никак не могла найти ответа, после того, как Сысой изнасиловал ее и сломал всякую волю к сопротивлению. Пожалуй, сейчас она больше всего была похожа на айсберг: верхняя часть, которая была над водой, еще как-то жила и сопротивлялась, а нижняя часть, бывшая под водой, была заморожена и как бы мертва. По сути дела, ей было уже все едино, что с нею будет, что с ее телом сделает этот проклятый Сысой, что скажут о ней ее знакомые… Это состояние почти полного безразличия, охватившее все ее подводную часть, все больше и больше распространялось и на надводную…

А сегодня она обнаружила, что не наступили месячные, которые должны были наступить еще неделю назад. К тому же ее начало рвать, да потянуло на солененькое… Что это значило, Дарья не хуже всех женщин знала. Вот и потянуло к отцу, да на свежий воздух. А когда не нашла его в сторожке и пошла домой, издали увидела небольшую группу вооруженных людей, среди которых был и виновник ее теперешнего состояния.

Злость на него накатила сама собой, ища выход. – Ежели не женитси, убью его или себя!

Именно поэтому и появилась Дарья за спиной у Сысоя, но оказавшись рядом, решительность ее куда-то улетучилась.

– Сысой… Ты меня слышишь? – Дарья, увидев отрешенно-злое лицо Сысоя, пришла в полное смятение, но все же решила и дальше попытать счастья. – Слышь, Сысой, чо я тобе скажу…

Сысой оглянулся, посмотрел на Дарью как на пустое место, и снова отвернулся.

– А, это ты, кукизка… Чо тута? – казалось, неудачи последнего дня сломали несокрушимого Сысоя, но это было вовсе не так. Вдруг откуда-то нахлынула злость на все: на монахов и полковника, на своих бойцов, на Дарью с ее отцом, которая к тому же сбила его с какой-то важной мысли. – Ты ишшо долго буш бехать за мной? Тобе чо, мало прошлова раза, курва ненасытная? Ну, дак я энто тобе устрою: весь отряд через тобе пропушшу! Ты ентова хошь? Чо прилипла как банный лист? Пошла домой! Все дефьки как дефьки – по домам прячутси, одна ты, курва ненасытная, за мужиками моташша, да ложисся под кажнова!

Дарья вспыхнула как огонь в костре, когда его разворошишь.

– И енто ты, рыжий черт, мене енто говоришь? – неожиданно для ее самой, последние слова растопили обледеневшую подводную часть Дарьи. Она вцепилась своими крепкими руками в его рыжие волосы и начала с силой мотать непокорную голову из стороны в сторону, приговаривая. – Паразит, вонючо рыло, морда рыжая, сволочь проклятая! Да штоб ты сдох под забором, курошшуп хренов!

Сысой взвыл, схватился за голову, потом за руки, изловчился и вырвался из ее рук. Гнев на то, что какая-то баба может себе позволить делать больно ему, Сысою, яркой вспышкой затмил разум. Ударив ее по лицу, он отшвырнул Дарью на пригорок.

Но и Дарью охватил гнев на человека, виновного во всех ее бедах, да еще оскорбившего ее. Вскочив на ноги, она бросилась на обидчика, не чувствуя боли. Однако Сысой уже был готов к нападению и ловко перехватил ее руки.

– На тобе, рыжий мерин! – и Дарья неожиданно для себя самой плюнула прямо в лицо Сысою. Лишь на минуту он отпустил ее правую руку. Но и этого было достаточно, чтобы та залепила ему звонкую пощечину. – Будь ты проклят! Я-то, дура, хотела тобе сказать чо-то очень важное… А топерича не скажу!

Сысой был ошарашен праведным гневом и взрывом темперамента покорной служанки и приятно обрадован: он снова узнал в ней ту самую Дарью – неистовую, сумасшедшую, готовую к безрассудному риску. Такую, которая нравилась ему больше всех баб. Что-то даже дернулось в нем… Но, вспомнив про досадное поражение, показал ей кулак и грозно двинулся ей навстречу.

Дарья и сама не поняла, почему все это так получилось, но была рада произошедшему. Рада, что всё, наконец, выяснилось. А самое главное, стало понятно одно: на Сысоя она может больше не рассчитывать! И на душе её возникло полное безразличие ко всему. Возможно, именно поэтому, видя, как Сысой с явной угрозой приближается к ней, она, запрокинув голову, громко рассмеялась, показывая ему, что совсем не боится его, лихо повернулась и завихляла бедрами на виду у Сысоя.

– От, дура! – крикнул ей Сысой, для большей убедительности повертев у виска пальцем. – У – у, дуришша чертова!

Дарья ответила ему непристойной частушкой.

Сысой плюнул со злостью на землю, чувствуя, как каждая новая Дарьина частушка бьет его по лицу все снова и снова.

Дарья пела злые частушки одну за другой, притопывая и вихляя бедрами, и чувствовала, как нахлынувший гнев уступает место чему-то новому, ей доселе неизвестному. К тому же она видела, что ее такое поведение даже внушает уважение Сысоя.

– Ну, чо тобе, ишшо? – победно крикнула она Сысою.

От какого-то непонятного хрипа красный комиссар оглянулся и увидел белого, как мел Рюмкина, который с раскрытым ртом тыкал пальцем в обрывистый берег.

– Да ховорь ты, лихоманка тя забери! – не на шутку встревоженный Сысой на минуту забыл о Дарье, чувствуя, что опять нарвался на неприятность.

– Он… Он… Тама! – только и произнес Рюмкин, с раскрытыми от ужаса глазами, продолжая показывать на обрыв, где прятался Терентий. – Готов…