Клад Наполеона

За стойкой сидел дежурный по Управлению молодой лейтенант Укропов. Увидев Василия, он как-то странно заулыбался – одна половина лица вроде бы улыбалась участковому, а другая кривилась в сочувственной гримасе.

– Тебя Петр Порфирьевич ждет! – сообщил он вместо приветствия. – Давай к нему скорее!

– Здорово, Укропов! – проговорил Василий, облокотившись на стойку. – Я и сам к нему хотел идти. У меня интересные данные есть…

– Давай, давай! – поторопил его лейтенант и, понизив голос, добавил: – Он сегодня в форме!

Это дурной знак.

Заместитель начальника Управления по оперативной работе майор Петр Порфирьевич Долгоносик приходил на службу то в штатском костюме, то в милицейской форме. В соответствии с известным философским утверждением, гласящим, что бытие определяет сознание, от формы одежды зависело настроение Долгоносика и отношение к подчиненным. Собственно, в разной одежде он становился совершенно разным человеком.

Когда Петр Порфирьевич носил штатское – это был мягкий, демократичный, отзывчивый начальник, внимательно прислушивающийся к своим подчиненным, часто соглашающийся с их мнением и охотно идущий им навстречу.

Когда же он надевал форму – он тут же превращался в самодура и деспота. Орал на подчиненных, всячески их унижал и действовал по принципу «я начальник – ты дурак».

Поэтому все сотрудники Управления, подчиненные Долгоносику, старались заранее выведать, как он сегодня одет, и стремились попасть на прием в его штатском состоянии.

Однако сегодня Василий Уточкин не мог отложить посещение начальства. Кроме того, он был горд своими достижениями, хотел сообщить о важных находках и не знал за собой серьезных прегрешений, поэтому не слишком опасался начальственного гнева.

Он вошел в приемную.

Секретарша Долгоносика Анна Антоновна, представительная дама средних лет с погонами прапорщика, сидела за столом, покрытая красными пятнами. На щеках ее виднелись отчетливые следы слез.

– Как он сегодня? – вполголоса спросил Василий, покосившись на дверь начальника, в лучших советских традициях обитую вишневым дерматином.

– Не спрашивай… – отмахнулась Анна, прикрывая лицо платком. – Иди… иди… он тебя ждет!

Василий поправил форму, резко выдохнул, как перед прыжком в холодную воду, и вошел в кабинет Долгоносика.

– Явился! – проговорил тот, приподнимаясь из-за стола. – Ты вообще чем занимаешься?

– Делом об убийстве четверых туристов на озере… – с готовностью сообщил Уточкин.

Убитых аквалангистов он упорно называл «туристами», чтобы никто не догадался, что у него есть по этому делу собственные источники информации.

– Какого черта? – рявкнул майор, поднявшись во весь рост. – Это разве твоя задача? Ты разве в отделе по расследованию убийств работаешь? Ты у нас участковый!

– Но это убийство как раз и произошло на моем участке! – попытался возразить Василий. – И я как раз хотел доложить, что у меня по этому делу наметился прогресс…

Петр Порфирьевич был плотный, широкоплечий мужчина с квадратным красным лицом, но роста он вышел небольшого, поэтому, встав из-за стола, тем не менее смотрел на Василия снизу вверх, что показалось ему неудобным и унизительным. Поэтому он снова сел и проговорил, скрежеща зубами:

– Какой еще прогресс? Дело уже закрыто! Преступник арестован и сейчас дает признательные показания!

– Как? – удивленно переспросил Уточкин. – И кто же им оказался?

– Старый наш знакомый – Ленька Утюг! – сообщил майор с непонятным сарказмом.

– Утюг? – Василий растерянно заморгал. – Но разве он не сидит?

– Уже год как условно-досрочно освобожден. И, как видишь, снова взялся за старое. Его взяли на квартире у сожительницы, как следует тряхнули – и он во всем признался! На него и давить особенно не пришлось, на нем и без этого убийства столько висело…

– Но как он вышел на это дело? – спросил Василий удивленно.

– Как вышел, как вышел! – передразнил его Долгоносик. – Из лесу вышел! Увидел ящики с ценностями, перестрелял «археологов», погрузил ящики в машину и уехал… а потом заблудился в незнакомом лесу, заехал в болото, утопил машину… застрелил последнего участника группы и сбежал!..

– А почему он не взял ничего из ценностей?

– Потому что тяжело по лесу таскаться с грузом!

– А как же насчет человека в санатории, который наблюдал за лагерем? Он-то как сюда вписывается?

– Какой человек? Какой санаторий? – Майор грохнул кулаком по столу и поморщился – видно, ушиб руку. – Вообще, Уточкин, ты забываешься! Это не ты мне, это я тебе должен вопросы задавать! По поводу низкой раскрываемости преступлений, и вообще…

– Да, но его убили… – не уступал Василий. – Того человека, который следил из санатория, тоже убили. Значит, он являлся свидетелем. Значит, это преступление было заранее запланировано, и никакой Утюг…

– Трудно с тобой, Уточкин! – мрачно проговорил майор и положил тяжелые кулаки на стол. – Очень трудно! То убийство, про которое ты говоришь, к истории возле озера не имеет никакого отношения! То убийство наверняка бытовое, на почве совместного распития спиртных напитков!

– Да он, учитель этот, вообще капли в рот не брал!