Клад Соловья-Разбойника (СИ)

Когда молодой вождь выбрался на свободное пространство, яркий халат булгарина маячил впереди уже шагах в пятидесяти. Получив дорогу, вороной пошел крупным галопом. Он мощно выметывал длинные ноги, но Келей вдруг почувствовал - что-то не так, что-то мешает коню и не дает ему разогнаться по-настоящему. И хотя земля быстро уносилась назад, встречный ветер бил в лицо и Старый лес ощутимо приближался, разрыв между Колеем и юзбаши не становился меньше.

Подчиняясь смутному движению души, Келей наклонился, выдернул из-за сапожного голенища нож, осторожно, стараясь не зацепить конскую шкуру" подсунул его за подпругу и резким движением разрезал туго - слишком туго! - натянутую сыромятину. Седло полетело в сторону, вороной благодарно заржал, и сразу же бег его изменился, преобразился и превратился в свободный полет. Пуще взвыл ветер, следы белой кобылы слились в темную полосу, яркий халат ее хозяина стал заметно приближаться. А может, булгарская белянка, покрасовавшись перед зрителями, показав свою прыть и удаль, стала потихоньку выдыхаться? Глупец, подумал Келей о булгарине, спалит лошадь до первого шеста, к озеру приплетется шагом, а к башне поведет свою клячу в поводу:

Первый шест был уже близко. Стремительно надвигалась стена леса, на аелени густого ельника высоким узким сугробом торчала недвижная фигура Керчома в белой праздничной одежде, и уже можно было разглядеть бледное и невозмутимое лицо его. Келей погладил горящую и влажную от пота шею коня крепись, милый, выноси хозяина! Вороной восторженно всхрапнул, наддал маху и вскоре вплотную приблизился к белой красавице. Несколько мгновений они шли рядом, жадно, взахлеб, пожирая летящее навстречу пространство.

Юзбаши, добродушно ухмыльнувшись, слегка натянул левый повод и направил кобылу прямо на шест. Келей, скакавший слева, был вынужден немного отстать и вошел в поворот следом за булгарином. Промелькнуло бесстрастное лицо Керчома, спокойные его глаза. Келей успел заметить, как чуть-чуть дрогнули губы служителя и шевельнулась его рука в широком рукаве - держись, мальчик, не осрами вотского племени!

Дальше дорога шла в гору вдоль опушки Старого леса. Вот здесь, подумал Келей, мы и расстанемся. Он хорошо знал своего коня, любил и всей душой доверял ему. Именно здесь, на этом отрезке пути, нужно было побеждать белую кобылу. Вороной, словно чувствуя это, заметно прибавил прыти и легко, как на крыльях, помчался по склону к вершине пологого холма. Когда они взлетели на эту вершину, белая кобыла была довольно далеко внизу, а еще дальше; и ниже растянувшаяся вереница крохотных всадников огибала первый поворотный шест.

Теперь Келей уже не сомневался в своей победе. Он придержал вороного и пустил его шагом, давая отдышаться после трудного подъема. Конь, чувствуя заботу, тихим ржаньем поблагодарил хозяина.

Отсюда хорошо была видна Луговая башня, возле которой стояла сейчас Люльпу. Сердце Келея сладко защемило - через малое время эта самая прекрасная девушка вплетет в черную гриву его коня свою ленту. Она поднесет ему, Келею, благословенную чашу жизни. Вместе со всеми она будет восхищаться его победой. А потом: Осушив чашу, он опустится на колени перед князем. Пусть все видят его, гордого вождя, на коленях, пусть все знают, что любовь для него дороже всего на свете, пусть все слышат его слова об этой великой любви. Выр добрый и умный, он тоже мужчина, он тоже любил, он все поймет:

Сзади нарастал тяжелый топот, из-за обреза холма показалась и, подобно диковинному грибу, начала неспешно вырастать фигура юзбаши.

Пора, подумал Келей, и поддал вороному под бока. Передохнувший конь озорно, вскинулся на дыбки и быстро разогнался в полный стремительный галоп. Дорога теперь пошла под уклон, опять возгудал ветер, справа часто замелькали зеленые лапы ельника. А впереди, в узком прогале между Старым лесом и пронизанными солнечным светом озерными зарослями, уже показался верховный жрец Уктын.

Он стоял спиной к Солнцу, лица его не было видно, и весь он казался черным. Вот Уктын согнул руки в локтях, поднял ладони с растопыренными пальцами к плечам и медленно, с усилием, начал толкать этими ладонями воздух перед собой. Вороной жалобно заржал и резко сбавил ход. Колей почувствовал, что верный его конь, изгибаясь и выворачивая лопатки, рвется в полет всеми своими силами, но какая-то невидимая преграда не пускает его вперед, какая-то незримая сила не дает расправить крылья, какая-то неведомая тяжесть стреножила его и притянула копыта к земле.

А Уктын все больше наклонялся вперед, все дальше вытягивалась. его черная тенъ; казалось, верховный жрец хотел упасть на Келея и ждал только того мгновеяья, когда молодой вождь приблизится и окажется совсем рядом.

Не помня себя, Келей впервые в жизни яростно, безжалостно хлестал коня плетью. Взмыленный, словно в крутую гору карабкающийся вороной хрипел, стонал и почти не двигался с места. Всего полсотни шагов отделяло Келея от шеста, и он всей душой рвался туда, за поворот, подальше от злых чар черного шамана: