Клад Соловья-Разбойника (СИ)

- Перун Сварожич бьет без промаха, - предупредил Доброслав и спокойно зашагал в сторону куакарского войска. Когда он приблизился к калмезам, сзади послышалось ржанье коней, встревоженные крики, топот множества копыт и человеческих ног. Доброслав оглянулся - чирмиши тронулись с места и спешно уходили в полночную сторону. Ни один из них не решился заступить за посох старого вождя дзючей, Вздохами облегчения и радостными взорами провожали их калмезы.

- Ты указал ему на облако, - заговорил Кылт. - Я внимательно осмотрел его, но не заметил ничего необычного. Что же так напугало чирмишей?

- Мир и спокойствие, - отвечал Доброслав, - это равновесие светлых и темных начал. Катящийся с горы камень не остановишь добрым словом, черную силу не отвратишь смирением и послушанием. Злой кулак перешибешь добрым кулаком, страх избудешь страхом.

- Но облако: - начал было Кылт.

- Они уходят, а это важнее всего, - уклончиво сказал Доброслав.

Прошло время, и по земле разнесся слух, что чирмиши напали на страну северных вотов, разграбили селения Нижнего племени. Тамошний вождь Ларо не смог им помешать, а когда подоспела помощь из Ваткара, чирмиши убрались уже восвояси.

Узнав об этом, верховный жрец калмеэов испытал двойственное чувство.

С одной стороны, ему было жаль далеких вотских братьев. С другой - он радовался, что Куакару удалось избежатъ подобной участи, и благодарил богов, пославших такого хорошего соседа. Кылт возрадовался еще больше, узнав, что в селение Доброслава прибыла сотня новых дзючей. Если их вождь Неазор такой же добрый и мудрый, значит, Куакару не страшны никакие невзгоды.

Милость Голубой Змеи

Перед восходом солнца поднялся ветер. Он ровно и мощно дул с полуденной стороны, упрямо гнул непокорные вершины деревьев, упругими струями проливался на лесные прогалины, осыпая росу с листьев и трав. Казалось, именно он. этот могучий ветер, разбудил и вытолкнул на небо сонное светило, которое, постепенно просыпаясь и ободряясь, сияло все ярче и грела все жарче. И не было в мире ничего кроме Солнца, ветра и прекрасной утренней тайги, которая стремительно уносилась назад.

Вскоре беглецы выбрались на знакомую Николке большую поляну, отгороженную редколесьем от Камы-реки. Здесь, на берету, Кытлым и Юма спешились.

- А дальше что? - спросил Николка, хотя уже знал, куда ему следует двигаться. Молодые биары, кажется, забыли о его существовании. Они подошли к воде и долго стояли молча. Река была неспокойна. Могучее течение струящихся с полуночи вод встретилось в это утро с могучим полуденным ветром. И дети этой битвы -- крутые высокие волны - вовсю резвились меж лесистых берегов, сверкали на солнце, с шипеньем прыгали на бело-желтые пески и уползали обратно, утаскивая за собой мелкий прибрежный сор. И вся эта веселая и жуткая водяная толчея неостановимо уносилась вниз, а на смену ей сверху неизменно приходила такая же жуткая и веселая сутолока.

- Неласково встречает меня Голубая Змея, - встревоженно сказал Кытлым, с трудом скрывая страх души.

- Она бранится, - согласилась Юма, - но не держит на тебя зла.

Посмотри, как весело играет она на пути своем, как ярко переливается ее чешуя. Голубая Змея не сердится на тебя, и скоро ты сам убедишься в этом.

- Я готов, - оказал Кытлым и протянул вперед скрещенные руки.

Николка теперь знал, что двигаться ему надо вниз по течению, но что-то не давало ему отправиться в путь немедленно.

- Ага! - радостно воскликнул он.. разглядывая увесистый мешочек.

привязанный к седлу его лошади. Мешочек этот заметил он сразу, еще в начале пути, но скачка отвлекла его, а вот теперь, когда спутники занялись какими-то своими непонятными делами, ватажник быстренько развязал тонкую веревочку. Так оно и есть - внутри лежали лепешки и вареная рыба.

- Что ж ты, милая, медку не припасла? - бормотал Николка, уплетая снедь за обе щеки. - Я бы не отказался,, хотя, может, драчунишка твой медком и не балуется... Вот же повезло дурню - из темницы вызволила, еды напасла...

Хорошенько подкрепившись, он решил залить сухомятку речной водицей.

Чтоб не мешать спутникам своим, ушел подальше, выше по течению.

Внезапно что-то как бы кольнуло его в левый глаз, что-то мелькнуло в шевелящейся дали нижнего плеса. Испив воды, взбежал на берег, пригаяделся - ничего. А что было-то? То ли отблеск волны, то ли птичье крыло...

- Эй! Эй! - всполошился Николка и, не разбирая дороги, во всю прыть припустил к тому месту, где стояла девушка.

Не внимая крикам чужака, Юма решительно толкнула крепко связанного Кытлыма, и течение подхватило его.

- Ты что, девка, сдурела? - закричал, подбежав к ней, Николка, Юма резко и грубо оттолкнула его и быстро пошла по берегу, не спуская глаз с Кытлыма. Волны играли его телом, как радостное дитя забавляется новой игрушкой. Кытлым то всплывал, то погружался, иногда его переворачивало на спину. и тогда над водой виднелись связанные крестом руки.

- Зачем выручала, зачем лепешки пекла, коли сама же и топишь? причитал Николка, не отставая от молодой биарки. - Эх!