Клад Василия Блаженного

— Анастасия, дочь моя любимая, ненаглядная, подойди поближе, прошу тебя, — слабый голос Матрены глухо звучал в затемненной комнате.

Исхудавшая женщина лежала на сбитых пуховых подушках, под теплыми перинами. Черты лица у нее заострились, под глазами залегли темные тени, она все время нетерпеливо перебирала мелкие невидимые крошки на покрывале и все время звала дочь.

— Анастасия, Настенька, — кричала она в бреду, голос у нее дрожал, она боялась, что не успеет, не сделает того, что обещала мужу своему любимому, что преставится, не поговорив напоследок с дочерью.

Верную служанку еще давеча послали за Анастасией, которая жила счастливо в боярском замужестве, воспитывала уже двух отроков — погодков.

Дочь нетерпеливо топталась у порога. Ей было очень страшно подходить к больной уродливой старухе, в которой она никак не могла признать свою красавицу-молодицу мать.

— Настенька, подойди, не бойся. Прошу тебя, — голос слабел.

Матрена чувствовала, что ей мало осталось, но она должна успеть, обязана все сделать, а потом она соединится со своим суженым Иваном.

— Послушай меня, доченька милая, любимая, молю, сделай, как я скажу. Ты осталась у нас старшой после гибели братца твоего прошлой зимой от лихорадки падучей. Послушай, милая, отец твой Иван завещал… — дальше она зашептала, и девушке пришлось приложить ухо к губам матери, чтобы услышать ее предсмертные слова.

— Поклянись перед образами, что сделаешь все так, как я сказала. А перед своей смертью передай тайну сию старшему твоему сыну али дочери, кто будет у тебя. Но знание сие не должно попасть к лихим людям. Прошу тебя…

Слабый стон раздался из уст Матрены, Настенька вскрикнула и зарыдала на груди у умершей матери.

Москва. Наши дни

Поезд пришел на вокзал точно по расписанию. Подхватив свою дорожную сумку-кейс, Лена выскользнула вслед за Яшиным на пыльный перрон московского вокзала.

Золотой ключик, не ясно что открывающий, был надежно спрятан и подшит в шов нижнего белья Лены. А то мало ли…

Девушка наотрез отказалась от заманчивого предложения Володи поехать к нему в Новогиреево, а, позвонив подруге и забрав у нее обрадовавшегося ей Малюту, поехала к себе домой.

Ей нужно было дома поработать на своем компьютере (который благополучно был починен и восстановлен) и подумать о деле, и, что гораздо важнее, поразмышлять над своим отношением к симпатичному следователю.

Яшин обещал звонить, если что. Ему тоже нужно было срочно по делам, как он сказал. Но Лена подозревала, что он торопился к своей «зае».

Тяжело вздохнув, она открыла ключом дверь своей квартиры, и пришлось вздохнуть еще раз.

Она же забыла, какой здесь был учинен разгром. Теперь точно нашлись важные дела — необходимо было привести квартиру в порядок, разложить вещи, помыть окна и полы.

Под песни любимой «Мельницы» убираться было легко и весело. И уже через час находиться в квартирке в Отрадном стало гораздо приятней.

Малюта снисходительно взирал на Ленины старания со спинки дивана, периодически презрительно фыркал на жужжащий в прихожей пылесос, но покидать свой наблюдательный пост не собирался.

Когда уборка более-менее была завершена, в дверь требовательно позвонили.

В глазок была видна только расплывчатая фигура и букет ярких цветов.

Открыв дверь, Лена с удивлением уставилась на огромный букет алых роз и смущенную физиономию Леши Курочкина, протягивающего ей цветы.