Кладоискатели (сборник)

– Всякая власть от Бога.

– А ваши родственники?

– Думаю, что также. Мы на эти темы почти не говорим.

– Почти?

– В стране такие события произошли, невозможно совсем не говорить.

– Это точно! Чаю?

– Благодарю, недавно пил.

– Скажите, а за границей родственники есть? Кто-то уехал, может быть?

– Пока все в России, вроде бы.

– А знакомые?

– Знакомых много уехало.

– Сами не собираетесь?

– Нет.

– Ну что ж, Владимир Николаевич, благодарю за беседу. Больше не задерживаю.

Когда он вернулся домой, то понял, что вся семья последние три часа ожидала его участи. В комнате пахло ладаном. Молились о нем. Лиза подбежала, огладила по привычке старенькую рясу. Долго смотрела в глаза, немного успокоилась. Отец и мать виду не подавали. Дети притихли, но, увидев отца живым и невредимым, продолжили свои занятия.

Хотя в храме всегда было немноголюдно, порой в него заходили и молодые, обласканные новой властью люди. Проблемы-то человеческие никуда не денешь. Как то раз, в канун праздника Святой Троицы, пришёл мужчина лет тридцати пяти, хорошо одетый. За руку он вёл мальчика лет семи. По всему было видно, что мальчуган сильно нездоров. Мужчина рассказал, что у мальчика обнаружили сердечное заболевание, но доктора разводят руками. А они обращались к самым лучшим.

– Крещён ли мальчик? – спросил отец Владимир.

– Да, мать крестила, – признался мужчина.

– Тогда надо причастить его, соборовать.

– Единственная просьба, – помялся мужчина, – я коммунист, хотелось бы без огласки.

Отец Владимир причащал мальчика около полугода, молился о нём, и болезнь отступила.

Прошло ещё пять лет. Наступил 1929 год. Умерли родители Владимира, у Елизаветы осталась только мать. Владимир сам их исповедал, причастил и отпел. Отец на прощанье сказал: «Вот видишь, сынок, мне довелось умирать на руках у сына-священника! Лучшего я и желать не мог! Ты выполнил тогда мою просьбу, продолжил наше дело. Не знаю, жалеешь ты или нет? А я всю жизнь был тебе за это благодарен. Верю, что Господь сохранит тебя, служи честно, это возможно во всякое время! Молись обо мне и матери!».

Старшие братья Владимира уехали за границу, прислали оттуда несколько писем, звали к себе. Но они не поехали. Совсем уж невмоготу будет – уедем, решила семья. Подросли старшие дети. Иван закончил техникум, и работал на заводе. Анна хотела поступать в медицинский институт, но её не приняли по причине происхождения. Взяли в медицинское училище. Уже год после его окончания она работала в городской больнице медсестрой, за ней ухаживал молодой доктор. Лиза большей частью находилась дома, следила за младшими детьми.

Всё меньше становилось в городе храмов. Их взрывали; снимали кресты и приспосабливали под клубы и склады; растаскивали по кирпичу на нужды молодой, растущей республики. «Не предсказанная ли это мерзость запустения, стоящая на святом месте? – размышлял Владимир, – не последние ли времена? Нет, нет, – говорил он себе. – Не надо прельщаться и унывать, времена и сроки только Богу известны. Служить надо!» И он шёл в свой храм, уже почти не посещаемый прихожанами. А на улице редко уже можно было встретить священника. И когда отец Владимир шёл по городу в рясе, то постоянно ловил любопытные, насмешливые, а часто и презрительные взгляды. И никто уже, конечно, не кланялся. Так прошло ещё восемь лет.

Наступил 1937 год. Отца Владимира арестовали. Он давно ждал этого и воспринял достаточно спокойно. За ним пришли ночью, почти не дали времени на сборы. Обвиняли, не больше ни меньше, в участии в международной шпионской организации, руководимой из Лондона.

– Признаете ли Вы себя виновным? – спрашивал молодой следователь.

– Нет. Я никогда этим не занимался.

– Ваши родственники проживают в Лондоне?

– Да, старшие братья.

– Вы с ними переписываетесь?

– Да.

– Вам известно, что они работают на британскую разведку?

– Нет.

– Какие задания вы выполняли, как осуществляли связь с разведцентром?

– Не понимаю вас. Я священник, служу в церкви.

– Кого из прихожан привлекли в агентурную сеть? Какие задания давали им под видом религиозной деятельности? Удобное прикрытие, ничего не скажешь!

– Я принимаю исповедь, причащаю, исполняю требы. Вы что-то путаете, молодой человек!

– Недавно к вам заходил иностранец.

– В церковь вход всем открыт, приходите и вы!

– Я дам Вам время подумать, а пока прочитайте вот это, – и он передал ему листок, в котором рассказывалось, как он общается с сомнительными личностями и на проповедях говорит против власти. Текст был написан не очень грамотно, но пестрел новомодными политическими выражениями и классовыми оценками. Подписан был незнакомой отцу Владимиру фамилией.

– Говорили против власти? – вертел карандаш следователь.

– Нет. Божье Богу, кесарю кесарево.

– Что, что? – следователь высоко поднял брови, и даже придвинул ухо ближе к подследственному.