Клан Пещерного Медведя

Она умела выделывать кожу, мастерить из шкур накидки, карманы и мешочки всякого назначения. Ловко вырезала ремни по спирали из цельной шкуры. Ее бечевки из звериного ворса, сухожилий, волокнистой коры или кореньев, в зависимости от надобности, были либо тугими и крепкими, либо тонкими и изящными. А корзины, подстилки и сети, сплетенные из травы, корней и коры, были просто загляденье. Ее умение изготовить грубый топорик или ловко расщепить кремень, превратив его в нож или скребок, поражало даже Друка. Эйла искусно вырезала чаши из дерева и полировала их до совершенства. Могла добывать огонь, вращая зажатую меж ладоней заостренную деревянную палку на небольшом куске дерева, пока тлеющие угли не разгорались. Гораздо проще эта утомительная трудная работа выполнялась вдвоем, поскольку было важно, чтобы заостренная палка давила на деревяшку с одинаковой силой. Но самое удивительное оказалось то, что Эйла каким-то чудом постигла целительское искусство Изы.

«Да, Иза была права, – подумал Креб. – Она всему научится, не имея памяти предков».

Эйла резала батат на куски и бросала их в висящий над костром кожаный горшок с кипящей водой. После того как она вырезала из сладких клубней все испорченное, от них почти ничего не осталось. В глубине пещеры, где находилась кладовая, было прохладно и сухо, тем не менее, овощи начали рано сохнуть и портиться. Несколько дней назад Эйла увидела у замерзшего ручья небольшую струйку воды – верный признак того, что лед вот-вот начнет трескаться, – и девочка невольно размечталась о весне. Она никак не могла дождаться, когда появится первая зелень, набухнут почки и когда, надрезав кору кленов, можно будет испить сладкого сока. Его собирали и долго варили в больших кожаных котелках до состояния сиропа или даже сахара. В готовом виде его сохраняли в березовых бочках. Береза тоже давала сок, но не столь сладкий, как клен.

Не только Эйле наскучила долгая зима. С утра уже несколько часов подряд с моря дул теплый ветер. Тающий снег водой стекал по свисавшим над треугольным входом в пещеру длинным сосулькам. Стоило ветру переменить направление, как температура падала, и эти сверкающие ледяные стрелы, разросшиеся за время холодной зимы, вновь замерзали. Однако дувший с моря теплый воздух обращал мысли каждого к грядущей весне.

Женщины за приготовлением пищи вели оживленные разговоры. К концу зимы запасы пропитания истощились, и хозяйки, объединив все, что осталось, стряпали вместе, но ели, за исключением особых случаев, по-прежнему порознь. Зимой всегда устраивалось больше праздничных обедов, чем летом, – нужно было как-то коротать время, – но с приближением весны они становились скуднее и скуднее. Тем не менее, голод Клану не грозил. Время от времени охотникам под прикрытием пурги удавалось подстрелить какого-нибудь маленького зверька или престарелого оленя, и хотя свежего мяса хватало ненадолго, ему всегда были рады. К тому же в Клане еще в достатке имелось вяленое мясо. Женщины беспрестанно рассказывали истории.

«…но ребенок оказался калекой. – Аба повествовала об одной женщине. – Мать унесла его из Клана, как велел ей сделать вождь, но она не могла предать его смерти. Она взобралась высоко на дерево и привязала малыша к одной из верхних веток, куда не могли добраться даже кошки. Когда она его оставила, он заплакал, а к ночи он так проголодался, что завыл, как волк. Никто не мог уснуть. Он кричал и выл день и ночь, а вождь злился на его мать, но, пока ребенок кричал и выл, она знала, что ее ребенок жив.

Когда наступил день наречения, на рассвете мать взобралась на дерево и увидела, что ее ребенок не только жив, но стал нормальным и здоровым. Вождь поначалу был против ее ребенка, но, поскольку тот выжил, нужно было дать ему имя и принять его в Клан. Мальчик вырос и стал вождем и всегда был благодарен матери, что она спрятала его там, где никто не мог достать. Став взрослым и отделившись в свою семью, он продолжал отдавать матери часть своей добычи. За всю жизнь он ни разу пальцем до нее не дотронулся, никогда голоса не повысил, а относился с почтением и уважением», – закончила Аба.

– Разве может ребенок обойтись без пищи первые дни жизни? – спросила Ога, глядя на своего сына Брака, который только что уснул. – И как он мог стать вождем, если его мать не была женщиной вождя или будущего вождя?

Ога гордилась своим здоровым сынишкой, и Бруд был еще больше горд тем, что его женщина так скоро после брачной церемонии родила ему сына. Суета вокруг малыша, которому суждено было продолжить род вождей, не оставляла равнодушным даже несгибаемого Брана.

– А кто стал бы вождем, если бы у тебя не было Брака? – задала, в свою очередь, ей вопрос Овра. – Или у тебя были бы одни дочери? Может, мать мальчика стала женщиной помощника вождя, а может, с вождем что-то случилось. – Молодая женщина немного завидовала Оге. Овра до сих пор не имела детей, несмотря на то, что они с Гувом стали жить вместе гораздо раньше, чем Ога с Брудом.