Клара и тень

– Ужин на кухне. И не забудь: услышишь таймер, раз – и переворачиваешься. – Он сделал жест руками.

– Как оладушек, – согласилась Клара.

– Точно.

Когда он улыбался, глаза Герардо блестели. Уль позвал его. Парень быстро исчез.

Это случилось среди ночи, после второго звонка таймера.

Лежа на матрасе на животе, Клара очнулась от неглубокого сна. Пока она переворачивалась, ее сонным глазам показалось, что цвет темноты изменился.

Все произошло очень быстро, в мгновение ока. Она повернула голову и посмотрела в сторону находившегося слева окна. Видны были только тени, линии деревьев и ветвей, но она была уверена, что всего секунду назад эти тени были другими.Она приподнялась, локти погрузились в матрас. Задержала дыхание. Прислушалась. Под окном слышались шаги в траве? Наверняка сказать было трудно, потому что под порывами ветра деревья стегали друг дружку.

Она вгляделась в полумрак. Посмотрела на свои голые ноги, вытянутые параллельными линиями. В комнате было всего три предмета: она, таймер и матрас. Таймер отсчитывал секунды за ее спиной.

Она поднялась и робкими шажками подошла к окну. Полнейшая темнота. «Невероятно, как страшно в такой темноте за городом», – подумала она. Ее кожа хотела затянуться сеткой страха, но гладкая грунтовка не давала ей покрыться пупырышками. Окно – целый мир черных линий. Она придвинулась к стеклу. Перед ее глазами за долю секунды проплыло желтолицее чудовище, но она знала, что стекло отразит ее, и не испугалась.

Снаружи никого не было, или по крайней мере она никого не увидела. Снова прислушалась. Ветер шевелил ветки.

Она прикрылась руками, защищая свое тело, и вернулась к матрасу. Легла на спину. Сердце стучало в ушах, как молоток.

Она вспомнила вечер, когда вышла из дому, направляясь на грунтовку. Только что испытанное чувство походило на тогдашнее, но было гораздо сильнее.

Ей показалось, что кто-то подглядывал за ней через окно как раз перед звонком таймера.

Кто-то, кто был снаружи, в ночи, и следил за ней.

В круге – ужас.

С угрожающей медлительностью возвращаются к жизни «Монстры» из Музея современного искусства.

Девушку, плавающую в стеклянном бассейне с грязной водой, зовут Рита. Ей оказывают помощь первой, потому что нагрузка у нес немалая: шесть часов в день изображать органические отходы с волосами, запутанными в пластмассах и нечистотах, – работа непростая. Эту картину купила одна шведская фирма, и месячная плата за аренду сделала возможным невозможное: Рита каждый день ныряет в клоаку с дерьмом и при этом чувствует себя счастливой. В свободное время она даже, так сказать, «выходит в общество» (хоть и жалуется, что запах из волос не выветривается). Сейчас она восстанавливает дыхание на поверхности и ждет, пока снизится уровень воды. Ее лица не видно, но мы видим, как ее длинные ноги колышутся, словно белесые водоросли. А если она жалуется на волосы, пусть посмотрит на Сильви. Сильви Гейлор – «Медуза», картина маслом, оцененная больше чем в тридцать миллионов долларов с астрономической цифрой месячной арендной платы. Все это потому, что десять окрашенных в ультрамарин живых гадюк, извивающихся у нее на голове, надо кормить и довольно часто менять. Длиной они в руку взрослого человека и зажаты в тонкий корсет из проволоки в форме волос, который позволяет им шевелить только головами и хвостами. Змеи в принципе в искусстве не разбираются и очень нервничают, если их заставляют шесть часов в день терпеть зажимы на чешуе. Некоторые дохнут на голове у Сильви, некоторые извиваются в сумасшедшей ярости. Организации по охране природы и общества защиты животных подавали в суд и ставили пикеты перед дверями музеев и галерей. Они уже стали старыми знакомыми и по сравнению с группами, протестующими против других картин коллекции, кажутся малочисленными и безобидными. Но о бедной Сильви никто не думает. Конечно, Сильви платят, но каких денег хватит, чтобы заплатить за ее бессонницу, за странное отвращение, мешающее ей причесываться, или за это замогильное ощущение, которое накатывает на нее иногда, когда она говорит, смеется, ужинает в ресторане или занимается любовью, и от которого ей кажется, что кто-то гладит ее по волосам, или щиплет соски, или царапает ее пальцами, лишенными ногтей?