Класс: путеводитель по статусной системе Америки

Описанные примеры словоупотреблений в различных классах должны убедить наиболее чутких читателей не только в том, что в нашей стране есть жесткая система социальных классов, но и в том, что через лингвистические барьеры удается перешагнуть лишь изредка и с огромным трудом. Практически бездонная социальная пропасть лежит между теми, кто говорит «Have a nice day» («Хорошего дня!»), и теми, кто прощается, напротив, простым «Good bye» («До свидания»); теми, кто при знакомстве говорит «Pleased to meet you» («Рад с вами познакомиться»), и теми, кто говорит «How do you do?» («Как вы поживаете?»). Между теми, кто считает, будто «momentarily» означает «через секунду/ минуту» (как, допустим, капитал воздушного судна, объявляющий по громкой связи: «We’ll be taking off momentarily, folks» («Через минуту взлетаем, друзья») и теми, кто знает, что на самом деле слово означает «на секунду/минуту», может возникнуть мимолетная приязнь, но едва ли она выдержит какие-нибудь превратности судьбы. Это как хрупкая ниточка, связывающая тех, кто считает слово type прилагательным (She is a very classy type person), и теми, кто знает, что в этой форме оно может быть только существительным или глаголом. Печально, что к тому времени, как человек вырастает, эти ярлыки уже почти невозможно изменить или отбросить. Мы крепко увязаем на всю жизнь в том классе, в каком росли и воспитывались. Даже если запомнить все приведенные в этой главе случаи словоупотребления, заучить все характерные для высшего класса выражения и отречься от тех, что звучат в низших классах, – проку будет мало.

Глава 8

Карабкаться в гору и сползать ко дну. Пролетарский дрейф

Трудности, встающие на пути желающих сменить свою классовую принадлежность, страшат миллионы карабкающихся наверх людей не больше, чем тысячи тянущихся вниз, – и было бы очень печально подсчитывать, сколько на то и другое уходит усилий. Как заметил социолог Огаст Холлингсхед, тех, кто безуспешно пытается карабкаться вверх, точнее будет назвать «надрывающимися» (strainers), а не «скалолазами» (climbers). Среди «надрывающихся», вероятно, как раз клиенты Розанны Вайсман, известного вашингтонского психотерапевта, консультирующего амбициозную публику по практическим вопросам социального восхождения. Она советует честолюбцам проталкивать свои имена в местные колонки светской хроники – в расчете, что рано или поздно за ними последуют приглашения на «посольские вечеринки»111

. Прискорбно, что гости этих вечеринок обычно ближе к социальному дну. А иной раз не лишним будет и откровенно соврать, пусть ложь поможет хотя бы на время. Один привратник рассказывал: «Вот встречаешь кого-нибудь на вечеринке, они спрашивают: Чем вы занимаетесь? Да чем, какое их дело. Не говорю я им ничего. Говорю, что я – CPA, финансовый аналитик, аудитор».

Наиболее усердные классовые «скалолазы» – университетская профессура. Чарльз Райт Миллс описывает их число: «Мужчины могут достичь определенного положения на этом поприще, пусть и родом они из низше-среднего класса, то есть среды, не отличающейся изяществом или гибкостью мысли, широтой культуры или богатством воображения. Так что в эту профессию попадает немало тех, кто определенно шагнул по классовой и статусной лестнице вверх, при этом восходящие таким образом… обретают скорее интеллектуальную утонченность, нежели социальную». Эта группа включает также индивидов, которых «вне их области специализации отличают плебейские интересы и мещанский образ жизни». Так в профессоре возникает внутренняя борьба: глубокие инстинкты ведут его в боулинг, тогда как другая его часть тянется ввысь, влечет его на самые дорогие фешенебельные курорты, уговаривает смешаться с публикой, унаследовавшей свое богатство.