Классические мифы Греции и Рима

– Ты ль это, милый? Отчего сегодня последний покинул пещеру? Прежде ты не был ленив; обычно впереди стада выходил ты на пастбище, первым в полдень бежал к потоку, впереди всех возвращался в пещеру вечером. Теперь идешь позади других: верно, жаль тебе господина; злой бродяга Никто отуманил мне ум вином и лишил меня светлого зрения. Но он – этот злостный Никто – беды, думаю я, не избегнул. О, если бы, друг мой, ты мог мне сказать, где он скрылся от могучей руки моей. Вмиг раздробил бы я ему череп и разбрызгал бы мозг по обширной пещере. О, как бы насладилось сердце мое, когда бы мог я отомстить за обиду, какую нанес мне Никто, злоковарный разбойник!

Так он сказал и отпустил барана.

Ахейцы же, как только освободились от опасности, поспешно погнали все стадо на взморье, к своему кораблю. И сладко было товарищам встретить их, избежавших верной гибели. Хотели они плакать о милых погибших, но Одиссей мигнул им глазами, чтобы удержали плач и позаботились о богатой добыче. Скоро вся добыча была уже на корабле, и Одиссеевы спутники, сев на лавки, уже ударяли веслами о темные воды. Когда отплыли они на такое расстояние, что, казалось, были уже вне опасности, Одиссей не мог удержаться, чтобы не закричать Полифему:

– Слушай, циклоп беспощадный! Не дурной и не слабый был муж, чьих спутников верных сожрал ты. Наказал тебя Зевс и прочие боги за то, что ты не постыдился сожрать иноземцев, посетивших твой дом.

Тут только узнал Полифем, что чужеземцы убежали от него; страшно взбешенный, отломил он тяжелый утес от вершины горы и со всего размаха бросил его в ту сторону, откуда раздавался голос. Утес, пролетев над судном, рухнул в море так близко от ахейцев, что чуть не отшиб черноострого корабельного носа. Всколыхнулось море от упавшей скалы. Хлынув, большая волна быстро побежала к берегу; схваченный ею, помчался корабль Одиссея. Но когда судно снова оказалось на довольно далеком расстоянии от берега, Одиссей, несмотря на увещевания товарищей, воскликнул:

– Циклоп, если кто-нибудь спросит тебя, кто лишил тебя глаза, пусть твоим ответом будет: «Одиссей, сын Лаэрта, сокрушитель городов, знаменитый властитель Итаки».

Заревел от злости циклоп и воскликнул:

– Горе! Сбылось надо мной древнее пророчество. Старец Телем[122] предсказал мне, что Одиссей лишит меня зрения. Я же думал, что явится муж боговидный, высокий, как и сам я… и что же? Человечишко хилый, малорослый урод лишил меня зрения, опьянив наперед вином. Если ты впрямь Одиссей, то возвратись. Я тебя одарю!… Я стану молить Посейдона, чтобы совершил ты благополучно путь свой по морю; я сын ему, и один он – если захочет – сможет возвратить мне зрение.

Хитроумный Одиссей не поддался на обман и в ответ закричал циклопу:

– Как верно то, что я послал бы тебя, если б мог, в мрачную обитель Аида, так же верно и то, что Посейдон, колебатель земли, тебе не воротит глаза.

Так он сказал, и циклоп, подняв к звездному небу руки, взмолился отцу своему:

– Царь Посейдон, земледержец могучий! Если я и вправду твой сын, то пусть никогда в дом свой не вернется Одиссей, разоритель городов. Но если уж суждено ему видеть друзей своих, дом и родину милую, то пусть увидит он ее, претерпев много напастей, утратив всех спутников, пусть достигнет ее не на своем корабле; пусть и дома встретит лишь тяжкое горе.

Так говорил он, молясь, и услышал его бог лазурнокудрый. Циклоп снова схватил камень – был тот камень огромнее первого – и с размаху швырнул его в море. На этот раз упал он позади корабля и едва не расплющил корабельной кормы. Судно же быстро прибила волна к недалекому острову коз.

И вошло оно обратно в ту пристань, где печально сидели спутники Одиссея и в тоске ждали его возвращения. Сойдя на берег, разделили они добычу. Одиссею же друзья подарили того памятного барана, что вынес его из пещеры циклопа. Его-то на взморье заколол он, принеся в жертву Зевсу-владыке. Но Зевс не принял жертвы и стал замышлять кораблям и спутникам Лаэртова сына погибель.

Целый день до вечернего мрака пили и ели герои. Наконец на взморье, под говор волн, ударяющихся в берег, заснули они. На следующее утро Одиссей призвал товарищей своих сняться с якорей и снова пуститься в широкое море. Разом могучими веслами вспенили они темные воды и поплыли далее, сокрушаясь о милых погибших, но радуясь в сердце, что сами спаслись от смерти.

3. Эол. Лестригоны

(Гомер. «Одиссея». X, 1-132)

Затем прибыли они на остров Эолию, туда, где обитает повелитель ветров Эол[123], сын Гиппота, друг блаженных богов.