Классический и неклассический идеалы рациональности

Ясно, например, что материалистическое понимание истории и общества Марксом не имело в виду, что люди руководствуются материальными обстоятельствами, в том числе осознаваемым классовым и экономическим интересом, и затем строят на этом свой мир сознания и культуры, делают историю и т.д. (что предполагает просветительски-психологический перенос ими знаемого бытия в сознание). Марк-сова теория строилась как раз для указанных выше случаев надстраивания сознания, для случаев протяжения его в разные измерения - таких протяжении и таких надстраиваний, которые избегают и не подпадают ни под какой сознательный контроль со стороны индивида. И тем самым иллюзорно свободное, самодостоверное состояние последнего является не продуктом какой-нибудь транссубстанциализации, какого-то магического превращения материального в духовное и затем организации сознания, например, вокруг так называемого классового интереса, а эффектами структур, возникновение и динамику которых можно прослеживать, не обращаясь к тому, как индивид себя сознает, чем он идеологически руководствуется, на что он сознательно ориентируется, чем он мотивируется и т.д. И не рассматривая при этом сознание вообще как какой-то эпифеномен реальности. Вот для этих случаев появления в сознании образований, которые имеют свое место рождения в других пространствах, чем те, которые обозримы и контролируемы сознательным самопостроением и самопредставлением индивида, и нужен какой-то интеллектуальный аппарат анализа. Стоит строить теорию, чтобы эти вещи выявлять.

Отсюда возникает идея и понятие системы или системно-причинных зависимостей и явлений. Короче говоря, во взаимосоотношении сознания и бытия, когда мы учитываем действие континуума "бытие - сознание", мы уже не имеем права прямо устанавливать социальную (и любую иную) детерминацию мысли, мы можем делать это только поиском опосредствующих промежуточных звеньев, четко представляя себе, что феномен сознания как явление в континууме многосложен, многомерен, распростерт пли растянут в глубины и что эффекты действия систем и есть то, что является предметом выявления и исследования, а не сознательные корыстные мотивы у людей, которые были бы им просто "свойственны" вообще или определенным социальным их группам в частности.

Так же, как от структур поэтического или литературного текста, от истории, рассказываемой мифом, и т.д. мы не можем иначе (прямо) перейти к структурам бытия как определяющим первые.

Вместо этого интерес исследователей, чувствительных к действительной сути дела и к нашим возможностям (т. с. к тому, что мы можем интеллектуально честно выполнить, так, чтобы выполненное держалось на ногах и устояло бы перед задачей доказательства, критики и т.д.), пошел по пути введения не причинных связей, а связей системно-причинных, синхронных, рассматривая соответствующие явления в качестве объясняемых лишь в той мере, в какой эти явления можно представить в качестве эффектов действия систем.