Клейма ставить негде

Сначала она хотела вызвать «Скорую», полицию, но потом передумала: они его не оживят, а вот похоронить заставят. Поэтому решила так: никому не говорить о том, что случилось с Семеном, и оставить его дома, пока не станет ясно, что он уже «тронулся», в смысле трупных изменений. И уже тогда о случившемся объявлять, сообщать куда положено, договариваться о похоронах — и так далее. Она понимала, что за такую «самодеятельность» ей может достаться очень крепко. Прежде всего ее могут заподозрить в убийстве собственного мужа и попытке скрыть этот факт, за что ей «светит» солидный срок отсидки. Но она с горя на все махнула рукой: что будет, то будет. И в самом деле никому ничего не сказала. Ни соседям, ни родне, ни даже собственным детям, которые учатся в Иркутске.

Каждый день она по нескольку раз заходила в спальню, где положила Семена и упрашивала его вернуться. Каждый день ходила в церковь, ставила свечки за здравие. Про сериалы забыла еще тем вечером, когда его ударило током. Возненавидела их раз и навсегда. Прошло восемь дней, настал девятый. Пришла Баршенкова к своему Семену, а у него глаза приоткрыты и губы шевелятся, как будто что-то хочет сказать. Она сразу поняла — пить просит! Бегом помчалась за водой, стала заливать ему в рот чайной ложкой. Она льет, он глотает. И вдруг он ее спрашивает, а голос еле слышен:

— Были, что ль, электрики?

Какие электрики?!! Она от радости чуть с ума не сошла. Вызвала «Скорую», по секрету врачам рассказала о том, что с ним произошло. Они ей и верят, и не верят. Правда, отругали крепко, вплоть до непечатных выражений: почему не вызвала сразу? Да, может быть, его тем же вечером и вернули бы в чувство! Неделю отлежал Семен в больнице, вышел как ни в чем не бывало. Снова начал таксовать. И вот как-то раз везет он пассажира, и ему как будто кто-то говорит, что сейчас на перекресток лучше не выезжать, а то пассажир погибнет. Он послушался и остановился. Сказал, что у него в моторе что-то не так. С минуту постояли и поехали дальше. Доехали до перекрестка, а там — битых машин штуки три…

Когда Славка дошел до этого места, мужчина, сидевший впереди, оглянулся и поправил:

— Пострадавшая машина была всего одна, «десятка». Ее хозяин погиб — на него налетела водовозка.

— Павел Викторович, — засмущался Славка, — я же говорил, что знаю о Семене только по слухам. Вот что дальше с ним было — я вообще не в курсе. Знаю только, что куда-то он ездил, а когда вернулся, то бросил таксовать и начал шаманить…

— То есть вы считаете, Баршенков стал шаманом после того, как его ударило током?! — недоуменно уточнил Гуров, — Но ведь буквально только что приводилась другая версия — что он стал шаманом после того, как утонул в Байкале. Так он тонул или его ударило током?

— И то и другое — все это было. Он и тонул, и током его оглушило. Но, понимаете… Никто уверенно не скажет, что случилось с ним первоначально. Одни утверждают, что сначала он утонул, когда пошел половить на удочку омуля, а уже потом, через какое-то время, попал под удар электротоком. Другие, наоборот, уверены в том, что сначала он пережил удар током и кому, а уже потом утонул. Но уж тот факт, что его предвидение спасло пассажиру жизнь, не оспаривают ни те, ни другие. После этого случая у перекрестка Баршенков ездил в Завидовку — это поселок в Ивановском районе, откуда и вернулся уже настоящим шаманом.

— А там что, есть специальные шаманские курсы? — недоверчиво спросил Стас.

— Нет, там проживает настоящий бурятский шаман. О чем они говорили — я не знаю, но после этого Семен поехал в Бурятию. Там есть, как его называют, Лес Шаманов, где шаманы хоронят на деревьях в подвесных гробах своих умерших, так сказать, коллег. В этот лес обычные люди не ходят испокон веку. А вот шаманы там раз в году собираются, вроде бы весной, когда народится молодой месяц. Разводят большой костер, камлают возле него, советуются с духами. Ну и заодно принимают, скажем так, в свои ряды молодое шаманское пополнение.

— Небось молодые какие-нибудь экзамены там сдают на профпригодность? Какой-нибудь шаманский ЕГЭ? — рассмеялся Славка.

— Яне в курсе… Может, и сдают. — Павел Викторович тоже рассмеялся и пожал плечами. — Ну, Семена-то, я так понял, в шаманы приняли. Что интересно, в Бурятии он всего месяца два был, а по-бурятски говорить научился — как будто всю жизнь там прожил. Теперь шаманит: то — здесь, то — там… Вот, сегодня нас от больших неприятностей уберег. О! Вон наше Кедровое показалось, мы уже почти и приехали… — объявил он, указав на появившиеся за деревьями дома.