Клеймение Красного Дракона. 1937–1939 гг. в БССР

Пономаренко назвал следующие цифры: были исключены из партии и сняты с работы 24 секретаря райкомов, 33 секретаря райкомов партии были просто сняты с работы с наложением различных партийных взысканий, около 35 секретарей райкомов были арестованы (здесь же он отмечает, что подавляющее большинство из них уже целиком реабилитированы). Было снято с работы и арестовано около 50 председателей райисполкомов (большей частью также освобождены и реабилитированы). Значительно больше было арестовано заведующих районными земельными и финансовыми отделами. Арестовывались агрономы, директора МТС, заведующие Райзо, районные уполномоченные комитета заготовок, научные работники и т. д.

Однако в «Справке о результатах изучения партийного архивного материала за 1937–1938 годы», направленной на имя секретаря ЦК КПБ Мазурова через 20 лет, приводятся другие данные: в 1937 г. были сняты с работы и исключены из партии как враги народа 56 секретарей райкомов партии, 36 секретарей райкомов исключены из партии за связь с врагами народа и за нежелание ликвидировать последствия вредительства, 219 членов горкомов и райкомов разоблачены как враги народа, а 140 членов горкомов и райкомов исключены из партии за связь с врагами народа – это из общего количества 1720 членов горкомов и райкомов партии[659].

20 января 1939 г. нарком юстиции С. Т. Лодысев и председатель Верховного суда БССР И. Гуков писали в ЦК КП(б)Б, что приговор в отношении осужденных по Червенскому делу[660] заведующего рай– финотделом Л. М. Древницкого (был приговорен к расстрелу), инспектора райфинотдела Ткача (был приговорен к лишению свободы сроком на 20 лет) в части квалификации их преступления и примененных мер наказания не соответствует установленным материалами предварительного и судебного следствия обстоятельствами дела[661], что контрреволюционная цель в их действиях не установлена[662]

, следствие велось с нарушениями УПК и т. д., с нарушениями прошел и сам суд[663]. Приговоры были пересмотрены, статьи об антисоветской деятельности были заменены на статьи о злоупотреблении властью. Однако Древницкий был уже расстрелян.

Пересмотр этого дела наиболее интересен тем, что здесь перечисляются работники суда и прокуратуры, которые имели отношение к проведению данного процесса: возбуждено уголовное дело, произведено предварительное следствие, подписано обвинительное заключение о предании суду прокурором Червенского района Щукиным, обвинительное заключение утверждено зам. прокурора БССР по спецделам Селиверстовым; суд провела спецколлегия Верховного суда в составе Карпика, Абражевича и Федосенко с участием прокурора прокуратуры БССР Дубинина, государственным обвинителем был прокурор Гуревич[664]. Червенское дело фигурирует в докладной записке секретаря ЦК КП(б)Б Пономаренко в ЦК ВКП(б) от 7 февраля 1939 г. «О работе Верховного Суда и судебных органов БССР» в качестве наиболее яркого образца того, что «самостраховщики из работников Верховного Суда, применяли преувеличенную меру наказания»

[665]. Данное дело стало основанием для ареста сотрудников суда и прокуратуры, ответственных за его организацию и проведение.

По состоянию на 1 марта 1940 г. в республике не хватало 200 прокуроров (районных, областных прокуратур), 200 помощников прокуроров и 140 следователей, среди имеющихся сотрудников органов прокуратуры около половины имели только начальное образование; треть работала менее года, почти половина – менее трех лет.

«Лепельское дело» в широком смысле в очередной раз сослужило свою службу: Пономаренко было что предъявить своим предшественникам по ЦК и по НКВД. Когда волна зачисток докатилась до органов НКВД, его сотрудники также были обвинены в том, что они необоснованно проводили аресты районных руководителей, «путем применения мер физического воздействия к арестованным получали от них вымышленные показания, создавали явно провокационные дела»

.

7.4. НКВД. «Только благодаря вмешательству НКВД был прекращен ряд вопиющих безобразий со стороны органов суда и прокуратуры»

17 ноября 1938 г. было принято постановление СНК СССР и ЦК ВКП(б) «Об арестах, прокурорском надзоре и ведении следствия»[666], которое означало, фактически, выход страны из массовых репрессий. Постановлением запрещались массовые операции по арестам и выселению; аресты могли производиться только по постановлению суда или с санкции прокурора; судебные тройки НКВД и УРКМ ликвидировались. Органы прокуратуры обязаны были тщательно проверять обоснованность постановлений органов НКВД об арестах и не допускать производства арестов без достаточных оснований. Органы НКВД должны были при производстве следствия в точности соблюдать все требования Уголовно-процессуальных кодексов.