Клеймённые уродством

Глав 18. Питер

— И как ты тут? — я сняла с боковой части кабины телефон. По ту сторону сидел Питер с уже почти сшедшими синяками, разве что сильно выделялся шрам у линии волос.

— Нормально. Скоро выхожу, — он шмыгнул носом, — Пара дней осталась. А ты как? Мне в больницу звонить запрещали, а от гостей других слов как «нормально» и «живая» хрен что услышишь.

— Да все в порядке, — я пожала плечами, — жить буду, ходить тоже. Так что не парься — просили разве что сильно не бегать в ближайшую жизнь, но думаю мне такой роскоши не предвидится. Тяжести еще таскать запретили.

— А у меня тут развлекуха, — парень понизил голос и бросил быстрый взгляд на охранника, — бритоголовые вместе со мной сидят. Наших тоже с десяток наберётся. Вот и мы и пакостим друг другу. Я тут чуть на год не сел неделю назад, нациста в камеру подселили.

Весело у них там. Я только вздохнула — оставалось еще с 10 минут общения.

— Тебе нужно что-нибудь? Сигарет, еще чего?

— Не, не парься. Я тут один бизнес наладил…

— Пит! Хочешь выйти раньше или нет? Тебя с твоим бизнесом поймают — я тебе передачки таскать не буду.

— Да не дрейфь, — братец пожал плечами и ободряюще улыбнулся, — Тут сами охранники дуют, так что не бойся за это. Я еще и им толкаю.

У него такая безмятежная улыбка. Он смотрел на меня, улыбался до ушей и от этого становилось тепло. Мы живы. Про Джеффа ему не говорили, а у меня язык не поворачивался сказать о смерти друга. В конце-концов они со Стивом для нас были гораздо больше, чем друзья. Я не говорила им этого не никогда, но часто мне хотелось назвать того или другого братом, потому что я считала их таковыми. Но не смотря на постоянную боль, которая порой разрывала изнутри мне было спокойно. Особенно сейчас, в данной точке времени и пространства.

— Встретишь меня?

В воздухе повисло ожидание чего-то неизбежного и мы оба это понимали.

— Обязательно.

Неловкое молчание. Мы смотрели друг на друга и нечто в груди ныло, тянуло. Чувство, которое я так упорно запихивала подальше от глаз рвалось на ружу, расцветало с новой силой внезапно и от этого кружило голову еще сильнее. Что-то с непреодолимой силой тянуло меня к Питу, к ему задорным глазам, улыбке. В сознании мелькнул некий образ, но быстро исчез. Я закусила губо, то ли нервно, то ли непонимающе глядя на Питера — мол, что происходит? Чувство дежавю нахлынуло с новой силой. Где-то это уже было. Но там была не я, но похожая настолько, что становилось больно.

Внезапно Питер подорвался со стула, развернулся и ударил локтем по стеклу, которое отделяло нас. Я охнула, инстинктивно отшатнулась. Усиления ему хватило, что бы с первого раза оно покрылось сеткой трещин, а со второго рассыпалось. Он подался вперед, вскочив на столешницу, еще одним рывком перепрыгнул ее и схватив меня за шею, притянул к себе.

— Ты придурок, — выдохнула я, глядя в его сумасшедшие, непривычно зеленые, но отчего такие родные глаза.

— Влюбленный.

Что произошло дальше, мне лично, словами не описать. Он поцеловал меня, земля ушла из под ног, я обняла Пита и горячо, несдержанно ответила. Парень прижал меня к себе за талию настолько сильно, что я почти задохнулась — кислорода без того не хватало. Голова кружилась от нахлынувшись чувств. Несколько секунд показались вечностью, я растворилась в поцелуе, сжав волосы на его затылке. Горячо. Черт, черт, слишком горячо. В груди и не только все вспыхнуло с новой силой.

Нас быстро растащили, парня скрутили, но его вроде как это волновало мало — он смеялся, пытаясь выбраться из ловушки в виде охранника, заехав одному по лицу. Я стояла, оглушенная и смотрела на то, как моего… друга ли?… скручивают в три погибели и уводят.

— Я тебя люблю! — он в последний раз вывернулся, обернувшись и я увидела, как он горит. Так пылает пожар, ярчайший, что не видит ничего на своем пути, что пройдет любые преграды. Как он ярок, безгранично прекрасен и… даже восторженен.

— И я тебя, — крикнула. я, чуть вытягивая шею вверх

Питер снова расхохотался, а потом его все же пропихнули за дверь и увели.

…Он обрушился однажды как буря, ворвался, разбросал спокойный ход жизни, засмеялся и протянул руку. Мой странник, живущий бесконечной дорогой, смеющийся без повода, с вечной улыбкой. Он не был рыжим, но Боги, как бы ему пошло это. Он цвета пожара, ярчайшего пламени, от него пахнет костром, ветром и свободой. Он любил меня и мои причуды, мои руки и мои яркие волосы, а я грелась об него и называла братом. Он был таким теплым, что я не могла видеть за этим теплом пожара, который сжигал его изнутри.

Я влюбилась с грохотом рушащихся стен. Я стояла, оглушенная, сжимая в руках остатки камней, не понимая что с ними делать. Столько времени я жила с ними, столько времени стена служила мне верой и правдой, не подпуская никого дальше, чем нужно. Но в один день пала и отстроить столь глобальное заново не получилось. Он проник в мою душу медленно, подходя с улыбкой и сжимая в руке ошейник. Я думала, что он сейчас окажется на мне, но странник с улыбкой протянул мне поводок.