Клеопатра

   — Ты боишься Рима? — Эта фраза вырвалась у неё невольно, проговорилась мягко, почти робко...

Лицо его сделалось злобным. Он круто повернулся и ушёл от неё...

Потом она поняла, что он... нет, он не боялся Рима... Он всего лишь сознавал, что если прежде ему доводилось участвовать в гражданских войнах Рима, то теперь ему предстояло стать врагом Рима! Не врагом Лепида, или Октавиана, или Брута, но врагом Рима!.. Он предал Рим! Даже убийцы Юлия Цезаря, Брут и Кассий, не предавали Рим. Они хотели изменить систему власти в Риме, то есть вернуть Рим назад, к республиканскому правлению, но они не предавали Рим! Никто не предавал Рим!.. Разве что Секст Помпей... Но Марк Антоний чувствовал себя истинным предателем Рима!..

И Маргарита понимала его чувства, угадывала их, но не знала, как утешить его... Моя беда в том, что я уже не молода и не красива!.. Я разучилась красиво улыбаться, я уже не в силах быстро бежать, не задыхаясь...

Он возвращался к ней. Они беседовали примирённо. Из канцелярии приносили царице для подписания незначительные распоряжения, указы, трактовавшие вопросы городского благоустройства. Он наклонялся низко, всё-таки близорукость мешала ему, он указывал на описки, на неуклюжие стилистические обороты, гордился своим знанием греческого языка. Она вспоминала, как он старательно отвечал когда-то на каждую филиппику Цицерона...

   — ...вот это место прикажи переписать... — он тыкал кончиком пальца, — здесь должен быть такой оборот...

Иногда эти замечания умиляли её, иногда — вызывали глухое раздражение, нервическое желание огрызнуться, но она сдерживалась...

Впрочем, она знала, что и он полагается на интендантские способности и опытность Максима, так же, как и она.

* * *

Настроение Марка Антония портилось день ото дня. Маргарита представляла себе его сомнения. Он вполне мог хотеть вернуться в Рим, вполне мог хотеть вернуться к своей римской жене Октавии и помириться с Октавианом. Она надеялась, что Антоний не будет ей лгать. Она оказалась права. Он смотрел на неё отчуждённо и сказал жёстко:

   — Я послал письмо Октавиану...

Неужели он ждал от неё вопроса «зачем?»?.. Она ведь тотчас догадалась, о чём это письмо.

Ты оставишь меня навсегда? — спросила она, сама удивляясь своему спокойствию.

   — Оставлю! — произнёс он с мальчишеской грубостью.

   — Хорошо, — она сохраняла спокойствие, — надеюсь, ответ придёт...

   — Вести войну с Римом — безумие! — Он не уходил из комнаты. — У меня здесь самые сильные, боеспособные воинские части — пращники и копейщики. А Рим навяжет нам морской бой!..

   — Не всё ли тебе равно? Я только хотела бы попросить тебя не участвовать в этом нападении Рима на Египет, тебе не стоит нападать на своих детей!..

   — Антил не хочет покидать Александрию, — сказал он уклончиво.

   — Антил — твой сын. Но если он останется, я не обижу его...

   — Я пошлю другое письмо, я не должен возвращаться в Рим.

   — Я не вправе приказывать тебе, — она невольно вздохнула...

Ночью они вновь, а этого долго уже не бывало, остались вместе...

Октавиан не ответил ни на первое письмо Антония, ни тем более на второе, которое опровергало первое. Зато совершенно неожиданно ответила бывшему мужу Октавия. Или Антоний мог ожидать её послания? Антоний показал письмо бывшей жены Маргарите. И она не могла не оценить внимательность и миролюбие Октавии. Октавия нежно и взволнованно просила бывшего мужа вернуться в Рим... «Дети помнят о тебе. Дочери и Юл любят тебя. Передай Антилу самые добрые пожелания от всех нас. Я умоляю брата не воевать с Египтом. Если ты всё же остаёшься в Александрии, разве так уж невозможны дружеские отношения с Римом?..»

Маргарита сидела понурившись. Разумеется, мужчине неприятен вид женского уныния, но не было сил притворяться!.. Как счастлива Октавия! В жизни этой римлянки не было преступлений. Октавия честна и чиста. В Риме почитают добродетельную Октавию... А меня полагают чудовищем, теперь уже стареющим уродливым чудовищем... И пусть, и пусть!..

* * *

Антоний относился к ней всё хуже и хуже. Он не ответил Октавии. Но он всё чаще раздражался. Маргарита и сама измучилась этим бесконечным ожиданием войны.

   — Октавиан хочет взять нас измором, — сказала она. — Похоже, решил вынудить нас первыми начать военные действия...

Наверное, не надо было говорить. Наверное, это были бесполезные слова!.. На маленьком резном столике подле большого ложа Маргарита обычно приказывала ставить кувшин с изображением летящей богини победы, это был давний подарок Вероники. Вдруг Марк схватил кувшин со столика, швырнул, мгновенно размахнувшись, о стену... Кувшин разбился... Ночь она провела в одиночестве, она не хотела звать к себе Ирас...

Он входил в их общую супружескую спальню, в комнату мужа и жены, входил в запылённой обуви. Нарочно топал подошвами по коврам. Оставались грязные следы. Она молчала. Он уходил, не сказав ни слова...