Клеопатра

   — Ты знаешь, Мар, почему он умер?

   — Не знаю, — мотнула головой. Собственно, ей и не хотелось знать...

   — Он умер, потому что он больше не может любить. Его подруга улетела, чтобы дать жизнь их потомству. А он умер... — говорил Деметрий.

Вероника слушала. Затем спросила:

   — Ты понимаешь, как ты виновата перед сестрой?

Грудной внимательный голос Вероники произвёл на девочку трогательное действие. Она и вправду почувствовала себя виноватой, насупилась, глаза набухли слезами... Опустила голову...

   — Иди, — сказала Вероника, — иди, играй...

Маргарита, молчаливая, повернулась и пошла с опущенной головой, осторожно ставя ноги, чтобы не наступать на мёртвых жуков...

Деметрий тоже много разного умел и знал. И однажды он показывал ей на позднем вечернем небе созвездия и рассказывал тихим голосом их истории, и Вероника тоже слушала... Самым красивым и добрым созвездием Маргарита для себя полагала Каллисто — Большую Медведицу, и ещё маленького медведя — Аркада, сына Каллисто... Это Гера, жена Зевса, превратила их в медведей, потому что Зевс любил Каллисто! Но ведь это может быть и хорошо — быть сильным шерстяным коричневым медведем!.. Она видела медведя в дворцовом зверинце, этого медведя привезли из Македонии, из тёмного леса. А в Египте не бывает медведей. Но в Александрии есть всё!.. Вероника слушала, как Деметрий говорил о созвездиях... Но не только в любви к прекрасной царице заключалась его жизнь. Маргарита видала, как он работал в своей мастерской, устроенной во дворце. Он стягивал волосы ковровой лидийской лентой на затылке. Его руки были обнажены и сильны. Вероника, спокойная и красивая, раздевалась, кругло приподымала руки, отстёгивала иглу броши, светлый зелёный хитон складчато падал в ноги. Она становилась нежными босыми ногами на возвышение деревянное... Кругом громоздились какие-то подпорки, подложки, ребристые куски мрамора... На столе, ближе к левой руке скульптора брошено было долото, ближе к правой — молоток... Маргарита заглядывала в белые глаза огромной головы коня, предназначавшегося для храма Посейдона[27]. Конского тулова не было. Конь запрокинул голову, и кожа на шее сморщилась. А грива походила на морскую волну... Деметрий нагнулся над влажной красной глиной, наваленной на столешницу рабочего стола. Он взглядывал на Веронику взглядом, почти сердитым, мял глину умными умелыми пальцами, валял её, удлинял и укорачивал... Сначала выходило под его руками, пальцами какое-то непонятное чудовище, потом как-то для Маргариты вдруг сделалось чудовище бесформенное прекрасным женским телом, таким пышным, ужасно живым... Это была Вероника, но это было нечто большее, лучшее, нежели Вероника... Потом он целый год делал эту статую уже из самого лучшего паросского мрамора... В Дендера, на стенах святилища храма были записаны египетские поучения для скульпторов и художников. Деметрий нанял писца, который переписал эти поучения на папирус, а Деметрий перевёл их на греческий язык...

Потом, много лет спустя, Клеопатра любила смотреть на скульптурные изображения Вероники, изваянные Деметрием. Лицо старшей сестры теперь всегда оставалось исполненным задумчивой нежности. Волосы уложены были на затылке в тяжёлый узел. Видны были круглые дырочки в проколотых мочках изящных ушей. А глупые римляне считали, что прокалывать мочки ушей и носить серьги — дикарство!..