Клеопатра

«...из окна — пустыня, похожая на те жёлтые масляные сладости, какие продают в лавках наших александрийских халвичников. Закругления песчаных холмов напоминают рыбьи хвосты. Стою на обочине дороги, вокруг бунтуют зелёные деревья. Глинобитные дома далеко. Доносится крик петуха, он кричит, как безумный... Пыль... Иудеи понаставили во дворах шалаши из наломанных древесных ветвей; это какой-то их обряд...

[38]Горы, белый ручей, ветер взвил жёлтые колючки... Оливковые деревья... Провалы внизу и там на другом берегу горы и на них маслины и камни, и до них не добраться. Скалы, как хищные зубы дикого зверя. Мы ехали мимо зелёных зарослей у белой реки. Теперь я смотрю на эту белую реку сверху, как она медленно обходит горы и повыше ярко-красная земля... много тучных маслин... сухая река, птицы ласточки с яркими терракотовыми подкрыльями... В городе случился пожар, ветер с дымом, видела почернелые холмы... Сбор маслин. Палатка, раскинутая под деревом, все камни и ветки сухие и жёлто-серые и коричневые, вспаханные ослом, прогалины между камнями, и только лёгкие и яркие палатки и стук маслин, летящих в них из-под палки с лестницы, крестьяне, приземистые гнутся... Кочевники на верблюдах, будто сделанные из тёмного камня и соли... Ночью при луне иудеи пляшут подле своих шалашей. В кувшинах мёд, на подносах глиняных — белый хлеб... Шалаши из пальмовых веток. Я хотела нарвать дикого винограда, но ягоды иссохшие, пауки съели их изнутри. Коричневый муравей похож на драгоценный камешек... Я измучена. У меня столько врагов. Таял («Длинный» — Ф.Г. — так называет Клеопатра своего брата Птолемея Филопатора) изгнал меня и хочет моей смерти... Меня поддерживает сила духа, унаследованная от предков... В Египте происходит ужасная ложь, будто бы Таял прав. Караванщик привёз письмо от Максима. Сколько ещё времени мне терпеть здесь?.. Как набрать армию? Чем платить? Римская волчица теперь не отпустит Египет никогда... Каждую седмицу — иудейский праздник отдыха, можно есть, пить вино и совокупляться. Саломея сыплет мне в горсть, сложенную корабликом, орехи. Иудейский запрет: нельзя ничего загребать рукой; тот, кто загребает, тот «хаяв» — виноватый. Нужно протягивать горсть — корабликом и пусть тебе насыпают в горсть, тогда ты будешь «патур» — свободен...»

[39]

Заметим, что Клеопатра всё же уделила внимание иудейским обычаям, и в Ашкилоне не были им вовсе чужды...

* * *