Клеопатра и Антоний. Роковая царица

Мать Октавиана действительно ждала гостью, они произнесли положенные приветствия, ответили на положенные вопросы о самочувствии, долгом путешествии и погоде, Фульвия была приглашена проследовать к пиршественному столу:

— У нас, конечно, не пиры Лукулла или египетской царицы, мы живем просто, Гай не одобряет следования моде или роскоши.

«Лучше бы сказали, что денег нет! — снова мысленно фыркнула Фульвия. — Деревенщина, хотя сын и консул».

Она упорно не признавала, что у Октавиана почти полная власть над Римом, а ее собственный муж вот-вот растеряет и то, что имеет.

— О, нет! У вас столь великолепный особняк!..

— Гай приобрел случайно, он недорого стоит, а вот отделать заново средств нет. Да Гаю и некогда.

По самому тону, которым произносилось имя консула, чувствовалось, что его просто обожают в этом доме.

— Да, Октавиан, видно, часто отсутствует дома, если приставил к своей жене столь внушительную охрану.

Фульвия нарочно назвала консула тем именем, которое он ненавидел. Женщины старательно звали его Гаем и старались не замечать грубости гостьи. Октавия решила порадовать Фульвию:

— У Клавдии уже хорошо получается работать за ткацким станком.

— Что делать?!

— Ткать… и прясть то… же…

Даже привыкшая скрывать свои чувства Фульвия на сей раз не справилась, презрение перекосило ее лицо так, что последнее слово Октавия произносила уже неуверенно и растягивая.

— Ткать?! Прясть?! Женщины нашего круга не созданы для такой работы! Для этого есть слуги.

Аттика поджала губы:

— Но мы сами прядем и ткем полотна для одежды, сами шьем туники Гаю…

Фульвия фыркнула так, что и без слов было ясно: оно и видно!

Несчастная Клавдия, которой грозило испортить отношения еще и со свекровью, попыталась вмешаться:

— Но мне не трудно, мама.

— О да, а полы ты случайно не натираешь? Вот откуда эти жуткие прыщи — от грязи! Я заберу Клавдию домой на те дни, пока Октавиана нет в Риме, и приведу ее в порядок. Я, конечно, могла бы делать это и здесь, но боюсь стеснить вас.

Стеснить скромных женщин в огромном особняке было невозможно, но чего совсем не хотелось ни Аттике, ни Октавии, так это постоянного присутствия шумной бесцеремонной Фульвии. Они согласились, что Клавдия может пожить у матери, пока ее муж не вернется в Рим. Возник только один вопрос: а как же служанки? Клавдия попросила:

— Мама, пусть они отправятся со мной, иначе Гай будет сердиться.

— Уж не думаешь ли ты, что эти верзилы будут спать с тобой в одной спальне и у меня в доме? Или твой муж беспокоится, что кто-то выполнит за него мужскую работу, которую обязан был сделать он сам?

Три дамы покраснели, первой пришла в себя Октавия, она положила пальчики на руку Фульвии:

— Гай беспокоится за твою дочь, Фульвия. Его часто не бывает дома.

— А когда бывает, он спит с Клавдией?

— Она слишком молода для этого.

— Благодарю твоего сына, Аттика, за то, что сохраняет то, чего сохранять не должен бы. И все же я возьму Клавдию с собой на несколько дней, даже с этими верзилами.

Глядя вслед неожиданной и столь беспокойной гостье, Октавия вздохнула:

— Тяжело с ней Марку Антонию…

Знала бы она, что будет следующей женой Антония и ей самой придется испытать прелесть замужества с таким человеком!

Всю дорогу обратно, пока служанки семенили за их носилками, стараясь не отставать от рослых нубийцев, Фульвия выговаривала дочери:

— И ты считаешь эту семью достойной? Ах, как замечательно, они сами прядут, ткут и шьют! Поэтому на Октавиане туники сидят, как на горбатом осле! И качество одежды соответственное. Не вздумай и ты носить сотканное свекровью, это же позор!

Шторки у носилок на сей раз были задернуты, Фульвия вовсе не хотела, чтобы кто-то видел, что она везет дочь домой и чем-то недовольна.

Над внешностью Клавдии тут же начали колдовать привезенный из Афин космет и опытные рабыни. Фульвия никогда не обращала внимания на дочь, казалось, вполне достаточно ее молодости. Теперь приходилось учить украшать себя.

Старания рабынь и Фульвии не пропали даром, когда через неделю Октавиан вернулся в Рим, Фульвия отправила дочь к мужу действительно красавицей. Ее лицо было идеально отбелено, брови подведены, ресницы подкрашены, все лишние волоски удалены, а собственные волосы высветлены до золотистого оттенка. Клавдия выглядела великолепно, только… на несколько лет старше!

Октавиан, уже знавший от сестры, что теща увезла дочь приводить в порядок, правда, в сопровождении всех шести дюжих рабынь, увидев Клавдию, некоторое время молча разглядывал ее, а потом фыркнул:

— Кукла!

Больше ни слова одобрения бедная девочка от мужа не дождалась. Хотя какой это муж, если он до сих пор ни разу не вошел в ее спальню, поклявшись Меценату, что не станет спать с дочерью Фульвии и вернет ее матери девственной!

Клавдия горько плакала в своей комнате, растирая по щекам черные от краски слезы. Она действительно чувствовала себя красавицей и очень надеялась, что уж теперь-то Октавиан обратит на нее внимание. Рыжеватый, щуплый, неказистый Октавиан ей самой вовсе не нравился, но она отлично понимала, что если муж не ходит в спальню к жене, то обвинят обязательно ее.