Клетка

— Послушай ты, дурачок. А ведь Мария по-своему права. Сара околдовала сама себя. Ей, видимо, очень хотелось вырваться из монастыря. Но гордость не позволяла признать это. Нужно было придумать более веское оправдание. И вот, основываясь на какой-то реальной мелочи, Сара состряпала целую легенду. Монахини часто втрескиваются в священников или врачей. А с Сарой произошло нечто, убедившее ее, будто она имела сношение с доктором и забеременела от него. Она поверила этому настолько, что у нее даже месячные прекратились. Бог знает как, но фантазия стала реальностью.

— Настолько, что Сара решила утопиться?

— Не удивляйся, но для человека нет ничего ужаснее его навязчивой идеи. Сара освободилась от ее власти, лишь начав тонуть. Вот когда возобладала реальность — и, к счастью, рядом оказался ты. — Герман встал. — Спорим, я прав?

— По таким поводам я не спорю, — отрезал Фарли. — Я знаю одно — Сара в беде, а выдуманная она или нет — неважно. Беда есть беда. И без толку рассуждать о ней цинично.

— Как хочешь. Мы просто по-разному подходим к людям. Восемь лет Сара жила в нереальном мире монастыря. И чтобы убежать оттуда, убежать от жизни вообще, — а это в наших силах, — создала другой, нереальный мир. Но хуже другое — зачем человек, к жизни совершенно не приспособленный, вдруг хватается за нее? — Он легонько щелкнул Фарли по щеке. — Останемся друзьями?

— Конечно, дурень ты старый.

— Ладно. Если понадоблюсь — звони. Колдунья, да? В этом вся Мария. Чувствует происходящее, не понимая его до конца. Таким даром обладают немногие.

— Может быть, не знаю. Не хочу думать о людях так, как ты мне предлагаешь.

— Я просто реалист. Впрочем, твоя очаровательная колдунья быстро образумится. Особенно если рядом будет такой добрый, простосердечный парень, как ты.

— Когда ты так говоришь, — улыбнулся Фарли, — я чувствую себя панацеей, универсальным пластырем — стоит наклеить себя на чужие болячки, как они затянутся.

— Пожалуй. Ты же мягкий. У тебя в кармане всегда есть бутылочка с молоком человеческой доброты. А потому ты притягиваешь дурных людей. Таких, кто сразу понимает — из тебя можно вытянуть все. Сколько шатающихся на побережье бродяг должны тебе?

— Немало.

— И они не рассчитаются никогда, — усмехнулся Герман. — Не Саре, а тебе надо отречься от мира — запереться в каком-нибудь монастыре. Стать братом Рикардо, освободиться от бродяг и нравственных калек.

— Брысь отсюда, поросенок.

— Ладно, ладно. Называй как хочешь, я не обижусь.

Герман ушел, а Фарли еще поразмышлял о только что услышанном. Он не был настолько глуп, чтобы отрицать многое из сказанного Германом. Но что делать, думал он, если таков твой характер? Был таким, есть и, видимо, будет. А впрочем, стоит ли вообще ломать над этим голову?

Пока не ушла Мария, Сара сидела у себя и лишь потом спустилась к Ричарду. Он лежал на кушетке, читал вчерашнюю «Дейли Телеграф» — ее Мария приносила из деревни каждый день.

Завидев Сару, Ричард поднялся и с улыбкой спросил: «Ну, как дела?»

— Я позвонила в монастырь по телефону наверху.

— И…

— Поговорила с настоятельницей, но недолго. Просто сказала, что жива и не вернусь, что я в надежных руках… извиняюсь за причиненное беспокойство и прочее.

— О ребенке она спросила?

— Нет. Благословила меня, обещала помолиться и все. Да, еще обязалась известить отца, что я жива, и просила написать ему.

— Напишете?

— Нет.

— А, по-моему, надо.

— Я знала, что вы так подумаете, — улыбнулась Сара. — Может быть, попозже и напишу. Но я не лгала, сказав, что ничего для него не значу. Они с матерью разошлись, когда я была еще совсем маленькой. Время от времени он для приличия приезжал и проводил с нами несколько дней.

— Вот, значит, как. — Фарли помолчал немного, вспоминая монолог Германа о Саре и его, Ричарда, чрезмерной добродетельности. Потом, разочарованный собственной мягкотелостью, продолжил:

— Так что же вы собираетесь делать дальше?

— Я хотела попросить у вас разрешения приготовить обед. Хочется вновь стать к плите. Мне всегда нравилось стряпать. А потом… мне бы обзавестись одеждой. Может, я надену платок и сегодня вечером мы проедемся по магазинам… скажем, Альбуфейры или даже Фаро. Правда, придется одолжить у вас деньги — но ненадолго. Пока я не свяжусь с тетей.

— Хорошо, — кивнул он. — Начнем с обеда. Кухня в вашем распоряжении. Если понадобится помощь, зовите меня.

— Я сама.