Клетка без выхода

Щупальца-тени не дотянулись до меня, растворившись во мраке ночи, обрушившейся на мир моих грез. Огромная, размером со сковороду, полная луна вынырнула из-за горизонта с такой же скоростью, с какой убежало солнце. Ночное светило словно гналось за дневным, однако едва луна докатилась до середины небосклона, время вновь нормализовало свой ход и все встало на свои места. Звуки тоже вернулись — теперь это было не веселое птичье щебетание, а стрекот цикад и уханье сов; от прежней звуковой палитры остался только далекий рев водопада. Вместе со звуками легким ветерком налетела ночная прохлада, и я непроизвольно поежился. Ну и мистика! Ничего подобного мне сроду не снилось, даже в детстве — времени самых ярких и запоминающихся сновидений. Да так все натурально, что похоже вовсе не сон, а на донельзя взбесившуюся реальность.

С наступлением ночи все вокруг изменилось до неузнаваемости. При свете гигантской луны мир, как и днем, просматривался до горизонта, но утратил многообразие красок. Водопад под луной не искрился радугой, а, окруженный водяной пылью, обратился в белесое облако тумана. Мутно-зеленая при дневном свете река и голубые озера обрели одинаковый темно-серый оттенок, перестав услаждать глаз игривым блеском волн. В городе не зажглось ни одного огня, и идти туда сразу же расхотелось. И вообще расхотелось находиться во внезапно помрачневшем сне, поэтому я дал себе команду немедленно проснуться.

Тщетно! Сон оказался так крепок, что даже когда я съездил себя по щеке, боль не вывела меня из забытья. Но как говаривал некогда один мой знакомый вышибала долгов: не бывает абсолютно стойких людей, бывает лишь мало боли. Я перевел взгляд на меч: а если попробовать более радикальный метод? Не самоубийство, а хотя бы отсечение руки. Той, которая в реальности должна была сейчас покоиться на обнаженной груди спящей рядом Анны. В том мире с рукой все равно ничего не случится. Ну, может быть, пальцы непроизвольно ущипнут подругу за мягкое место и она недовольно толкнет меня локтем в бок, чем лишь поспособствует моему пробуждению.

Решено — стало быть, сделано…

Мой световой меч, который днем исправно функционировал и даже гудел при вращении, как у настоящего джедая, ночью почему-то наотрез отказался включаться. Не верилось, что за пролетевшие ураганом полдня в мече сели батарейки. Очевидно, винить в этом следовало ту же неведомую силу, что препятствовала мне продрать глаза.

Что ж, два — ноль в пользу шутника Морфея. Во мне начинало закипать раздражение. Да, случались у меня раньше кошмарные сновидения, что порой терзали меня до утра. Но они по крайней мере не издевались надо мной столь откровенно.

Легкий ветерок внезапно сменился порывом встречного ветра, да таким сильным, что в рощице затрещали ветви деревьев. Я зажмурился и прикрыл рукавом лицо от поднятой с земли пыли. Ветер нарастал, и сорванные им листья носились в свете огромной луны подобно вспугнутым птицам. Останься со мной маэстро Гвидо, бежал бы он сейчас вдогонку за своей мушкетерской шляпой. Пыль залепляла глаза и попадала в рот, поэтому я повернулся спиной к ветру и оторопел от того, что происходило сзади. Оторопел настолько, что выронил из пальцев строптивый меч. Волосы на голове зашевелились, но уже не от ветра, а от ужаса. Все внутри сжалось в тугой комок, а тот, в свою очередь, подкатил к диафрагме и едва не парализовал дыхание. Не будь я уверен, что дело происходит во сне, обязательно пережил бы еще и приступ медвежьей болезни, простительной сейчас любому живому существу, обладающему инстинктом самосохранения. Однако, к счастью, до такой крайности дело не дошло.

Блестящая и черная, напоминающая топленый гудрон огромная масса широким фронтом двигалась навстречу ветру. Краев у этой жуткой лавины не было — она беззвучно наступала сплошной стеной, подобно вышедшему из берегов океану. По тому, насколько быстро поднималась линия горизонта, можно было определить, что высота надвигающейся черной стены не меньше, чем у гор. Ураганные потоки ветра врезались в наступающий фронт и уходили вверх, окутывая верхний край лавины завесой брызг, отчего та выглядела еще огромнее и ужаснее. Неизвестная субстанция растекалась по миру моего сна, как шоколадная глазурь по оладье, и не было в природе сил, что остановили бы сокрушительную стихию.

Я во все глаза смотрел, как черная масса погребает под собой реку, деревья, озера, холмы и даже горы, чья далекая цепочка становилась все короче и короче. Отвести взгляд от этого зрелища было невозможно. Райская идиллия, что так радовала меня в начале сна, пропала начисто. Теперь происходящее воспринималось как чудовищный кошмар, что, впрочем, не мешало ему выглядеть все так же реалистично.

И даже после такого потрясения я не проснулся. Еще минуту назад я собирался хладнокровно оттяпать себе руку, а теперь повел себя как любой нормальный человек, завидевший смертельную опасность, — пустился в паническое бегство. Я даже толком не понял, когда это произошло — просто вдруг заметил, что ноги сами несут меня по дороге в сторону города.