Клетка для райской птички

Ровно через двадцать минут мы сидели в отдельном кабинете ресторана. Уютная обстановка расслабляла. Усилием воли я пыталась не дать утомлению, накопившемуся за целый день беготни и разговоров, вывести меня из рабочего состояния. Голик сидел, глядя перед собой. Обо мне он, похоже, забыл.

Пришел официант и предложил нам меню. Я взглянула на Голика. Он не делал попыток изучить меню. И вообще никак не реагировал на происходящее вокруг. Чтобы не вызывать подозрений, я заказала две порции фирменного блюда ресторана, даже не поинтересовавшись названием. Есть мы все равно не собирались. Хотела заказать что-то из горячительных напитков для Голика, но, поколебавшись, передумала. Когда официант доставил заказанные блюда и удалился, я решила вернуть к жизни тренера.

– Вы знали о том, что Олеся мертва? – В сложившейся ситуации вопрос был риторическим, но ведь с чего-то надо было начинать.

– А вы как думаете? – с трудом сфокусировав взгляд, задал встречный вопрос Голик.

Я решила применить шоковую терапию, чтобы как-то встряхнуть его.

– Я думаю, что вы знаете подробности убийства Олеси, как никто другой.

Терапия подействовала молниеносно. Вскочив со своего места, Голик выкрикнул:

– Вы в своем уме? Убийство? Что вы несете? Причина смерти – не несчастный случай? И откуда мне знать подробности? Я впервые услышал о том, что Олеси больше нет, всего полчаса назад! Убийство!

– Сядьте, – резко приказала я. – И перестаньте орать! Не хватало еще, чтобы сюда охрана заявилась.

Голик сел, но не успокоился. Он стал нервно переставлять с места на место столовые приборы, разложенные заботливыми руками официанта.

– Оставьте посуду в покое, – велела я, – и возьмите уже себя в руки наконец! Ведете себя, как институтка на первом свидании.

Голик зло посмотрел на меня, но приборы в покое оставил.

– Я понял, – дошло до него. – Вы считаете, что я причастен к убийству. Поэтому вы здесь. Но ведь это же бред! Мы с Олесей были едва знакомы.

– Все так говорят, – проговорила я. – А вот у меня другие сведения. Мне известно о вашем отношении к девушке. И о притязаниях на нее.

– Да, я был влюблен в Олесю, – высокопарно заявил Голик. – Девушка не отвечала мне взаимностью. Конечно, кто я? Всего лишь жалкий тренеришка. Но это еще ничего не доказывает. Признаюсь, я питал надежды, что когда-нибудь Олеся ответит мне взаимностью. Так для чего же мне ее убивать?

– Вы могли сделать это из ревности, – поделилась я своими предположениями.

– И к кому же, по-вашему, я ее ревновал? К моим коллегам по тренажерке? Или к ее приятельницам по фитнесу?

– К Олесиному жениху, – я сделала небольшую паузу. – Вы узнали, что осенью Олеся собирается выйти замуж, закатили ей скандал. Даже угрожали. «Предупреждаю: если ты не одумаешься и не согласишься добровольно стать моей, то не достанешься никому!» – процитировала я. – Знакомая фраза?

Голик скис. Испуганно посмотрев на меня, он заискивающе заулыбался:

– Ерунда. В пылу ссоры чего только не сболтнешь. Это ведь несерьезно. Не думаете же вы, что я действительно планировал причинить вред Олесе?

Я молчала. Не дождавшись ответа, Голик снова принялся оправдываться.

– Да я ни за что на свете не смог бы обидеть Олесю. А уж тем более убить! Поймите, я любил ее.

– Так любили, что не давали молодой женщине прохода, оскорбляли, угрожали. Это вы называете любовью? Если да, то убийство – высшее ее проявление в ваших глазах.

– Послушайте, как вас там, я понятия не имею, что произошло с Олесей!

Оглушенный новостью, Голик даже не удосужился поинтересоваться, с кем имеет дело, сообразила я. Настоящий убийца выяснил бы это в первую очередь. Похоже, я потянула не за ту ниточку. Чтобы окончательно в этом убедиться, остается только выяснить, чем занимался Голик в день убийства Олеси.

– Олесю задушили. Ее же шарфом, – сообщила я. – В ночь с двенадцатого на тринадцатое мая. Может, поделитесь сведениями, чем были заняты в это время?

В глазах Голика появилась надежда. Он стал лихорадочно перебирать обрывки событий двухнедельной давности.

– Двенадцатое, двенадцатое. Так, что в этот день было… Черт, никак не могу вспомнить. Какой это день недели? У вас есть с собой календарь? – спросил он у меня.

– Посмотрите в телефоне, – посоветовала я. – Все телефоны снабжены календарем.

– Точно! – обрадовался Голик. – Как это я сам не сообразил!

Выхватив из кармана сотовый, он начал листать меню.

– Вот он, май. Ага, двенадцатое – это четверг. Что у нас обычно по четвергам? – глядя в календарь, бубнил Голик. – А, так это было после майских праздников.

«Поразительное открытие. Как будто без календаря было непонятно, что двенадцатое мая наступает после майских праздников», – подумала я.

– В такие дни у нас обычно затишье, – продолжал по крупицам выуживать из своей памяти информацию парень. – Клиенты предпочитают отлеживаться после многодневных возлияний. Народу было немного, и работали мы по упрощенному графику. Значит, выходили я, Костян и Труба. Вспомнил!!!