Клятва Тояна. Книга 1

— Чертежи ты изготовил добрые, Нечай Федорович, — рассыпался в похвалах он. — Царевич ими премного доволен. И государь тебе одобрение высказал. Уж как он ни строг, а справедлив еще более. Будет тебе за усердие жалованное слово, а когда, точно не могу знать, — и, не удержавшись, подъел: — Ты жди, жди… Тебя позовут, — а у самого чертики в глазах пляшут: не жди и не надейся, пока по добру к нам не перекинулся.

Вот тогда-то и вспомнил Нечай ученого шведа Петрея де Эрлезунду, по словам которого главная сибирская река Обь вытекает из Китайского озера, а Грустинская крепость на плавежной реке Ташме — это Эуштинский городок князя Тояна на реке Тоом. Царевич называл Эрлезунду Петрейшем, советовал взять себе в помощники. Нечай не взял. И зря. Теперь немчин мог бы пригодиться. Перво-наперво он грамотей, в хорографии сведом и в других науках, которые можно к Сибири приложить. К тому же протестант, что при замыслах Нечая немаловажно. Русию Петреиш не очень-то жалует, но и с католиками у него мира нет. А самозванцы — сплошь католики. Одни по вере, другие по склонности и делам своим. Стало быть, Нечай и Петреиш отчасти союзники. Еще больше они осоюзятся, коли приласкать ученого шведа соболями и чернобурыми лисами. Этот язык для многих самый убедительный и понятный. Надо только в подарках не скупиться.

Протестантов ныне в кремлевском дворце куда больше, чем папистов. Это тако ж немаловажно. Одних лекарей при царе шесть. Мало им лютеранской кирхи в Немецкой слободе на Кукуе, выстроили еще реформатскую церковь на Москве. Разгуливают по Кремлю, как у себя дома, а Годунов им во всём потакает. Злятся на это ближние дьяки, а поделать ничего не могут: время не приспело.

Пришлось укреплять знакомство с Петреишем, терпеливо выслушивать ущипливые, полные скрытого оговора пересказы европейских книг, в которых писано о Сибири.

Начал Петреиш с небылиц, будто внутри земного пояса, что отделяет Сибирь от Русии, за железными воротами сидят четырехглазые чудовища со свисающими до плеч ушами. Тело у них обросло звериной шерстью, голос напоминает шипение змеи или свист полуночной птицы. Давным-давно дошел сюда, до пределов земли, великий герой Зу-л-карнайн[265] и воздвиг непроходимую стену, чтобы оградить прочие народы от этих чудовищ. На севере полуночного царства раскинулась Страна Мраков. Там всегда темно. Нет ни солнца, ни луны. Люди живут под землей, а наверху только рыбу, соболей и горностаев ловят. Очень они от этого богаты. Из светлых земель набегают к ним татары на жеребых кобылах. Жеребят они оставляют в порубежье, дабы кобылы сами нашли обратный путь. Ведь назад им придется идти с тяжелой поклажей из награбленного.

К востоку от северного края Каменных гор лежит Сибирское Лукоморье, инако говоря, Земля в излучине Студеного моря. Тамошние люди не менее чудовинны. Одни обросли шерстью от макушки до пят, другие выглядят по-собачьи, у третьих голова и вовсе из живота начинается. Морозы там столь свирепые, что всадник к седлу примерзает. Много лежачих людей или стоячих у дерева. Точно мертвые спят они всю зиму. Извергаемая из ноздрей сопля превращается в сосульку. Умерев в конце грудня[266]

, они оживают как ни в чем ни бывало на другой год в конце цветеня[267]. А еще они меж собой друг друга едят, за что их прозывают самоедами. Вверх же по Оби самоеды ходят поподземлею день и ночь с огнями и выходят на озеро возле беспосадного града. Немало в том краю и вовсе диких человеков, которые ступают по снегу босой ногою, и след у них таков, как у ребенка.

Иные из небылиц, изреченных Петреишем, перешли в европейские книги из русийского дорожника. Нечай это сразу понял. А про великого героя Зу-л-карнайна он от своего толмача Тевки Аблина слышал. Про каменных чудовищ, запертых за стеной с железными воротами тоже. Имя им — Йаджудж и Маджудж. Они упоминаются в Коране, как распространители нечестия. И это хваленая западная ученость — всякие домыслы с серьезным видом излагать?

Пробовал Нечай объяснить Петреишу, отчего сибирцы кажутся зверовидными. Оттого, что рубашки из звериных шкур делают, заодно с шапками. Внизу навешивают длинноволосые хвосты. Обутки у них тоже меховые. Издали посмотреть — непонятно кто. Или кафтаны взять. Когда холодно, сибирцы их на голову напяливают, а длинные рукава свешивают, чтобы согреться. Ну чем не безголовые чудища, у которых глаза из груди зрят? Всему свое объяснение есть. Чтобы зимой от ураганного ветра уцелеть, прокапывают они под снегом ходы и перебираются спокойно из жилища в жилище. А кажется, будто наверх не поднимаются, в земле спят. И самоеды — имя неверное. Они друг друга не пожирают вовсе, понеже у них в достатке оленьего и другого мяса.

Петреиш слушал его вполуха, кривя тонкие подкрашенные губы. Небылицы ему более по сердцу. Он уже привык к ним. Перестраиваться всегда трудно. Да и неохота.