Клиника жертвы

Он бы влюбился в нее, но, во-первых, она была счастливо замужем, а главное – его сердце уже занято мужененавистницей Кристиной. Владимир Валентинович не считал себя вправе менять возлюбленных как перчатки, даже если эти дамы и не отвечают ему взаимностью. Ветреником он никогда не был.

Приготовив чай, Лариса извинилась, надела халат и пошла принимать больных.

– Немножко помогу, – улыбнулась она. – А то бабульки взбесятся от ожидания, и когда Дора выйдет из операционной, порвут ее на кусочки. Хоть колики раскидаю, и то дело.

Друзья почувствовали себя неуютно: гонять чаи, когда все вокруг работают, – не самое приятное занятие.

– Глеб, ты ходишь по городу запросто, без охраны… Не боишься? – спросил Нейман, когда они проходили мимо ночного клуба.

– Ну, если я не могу навести порядок в своем городе и у меня по улицам спокойно разгуливают наркоманы с ножами, будет только справедливо, если они зарежут именно меня.

– Я не в смысле убийства. Тебя все знают в лицо, неужели не привязываются на улице?

– Как видишь, нет.

– Сейчас вечер, темно, и народу мало. А днем? Граждане просто не должны давать тебе проходу.

Глеб пожал плечами:

– С какой стати? Я соблюдаю закон, все, что кому положено, выдаю. Например, идет старушка. В кошельке у нее пенсия, идет она по вычищенной от снега дороге, если, не дай бог, все же поскользнется и сломает ногу, к ней быстро приедет «скорая» и отвезет в больницу, где она получит нормальную помощь. Сын ее получил жилье, сколько ему полагалось, а внучка учится в нормальной школе, ходит в кружок бальных танцев за пятьсот рублей в месяц, а летом дышит воздухом на выделенном мэрией садовом участке. Что она хочет мне сказать? Здравствуйте, товарищ мэр! И я отвечу: здравия желаю, товарищ старушка! И мы разойдемся, довольные друг другом.

– Неужели все так благостно?

– Нет, конечно. Проблем хватает, но люди видят, что я над ними работаю. Кроме того, каждый гражданин может ко мне обратиться лично, в приемные часы, или по Интернету. У меня свой сайт, на котором я отслеживаю все комментарии. Эх, Володя, как жаль, что я не знал о твоем переселении к нам! Обязательно предложил бы тебе должность!

– Какой из меня чиновник!

– Нормальный! – отрезал Глеб.

Это был уже не первый разговор на эту тему. Комиссаров активно переманивал Владимира Валентиновича к себе, но тот не поддавался. Считал, что нужен людям на своем месте, а потом, ему все же очень нравилась Кристина Петровна…

– Глеб, еще Лев Толстой отметил, что военная служба – это в первую очередь безделье. За тридцать лет я так привык валять дурака, что могу действовать только в экстремальной обстановке, – отшутился Нейман. – Да и разве у тебя плохая команда?

– Да нет, ничего… – протянул Глеб без особого энтузиазма.

Нейман сочувственно вздохнул. Командир лодки – особая должность. Ты царь и бог для своих подчиненных, и не потому, что такой умный, просто нет физической возможности получать в боевой обстановке приказы от вышестоящего начальства. И каким бы ни был твой подчиненный, он обязан выполнить твой приказ. Всякие там демократии, коллегиальность и прочий плюрализм оставались для Владимира Валентиновича terra incognita. Он понимал Глеба, которому, наверное, тяжело пришлось на первых порах – не только привыкать к новому стилю руководства, но еще и вникать в личностные особенности сотрудников.

– Нет, я не смог бы работать у тебя, – заявил он решительно. – Да ты и так говорил, что много взял людей из бывших подводников.

– Ну да. Хоть мой зам, муж Ларисы. Хороший парень, но, как говорится, паруса большие, а якорь слабоват.

– Вот видишь. Скажут еще – не мэрия, а морское царство какое-то.

Комиссаров усмехнулся.

Они неспешно обогнули площадь, купили по пирожку и стаканчику кофе в одиноком ночном ларьке. Маршрут почти пройден, можно расходиться по домам, и Нейман вдруг решился заговорить о том, что давно занимало его мысли.

Тот вызов, на котором Кристине пришлось констатировать смерть женщины от побоев мужа, оставил в его душе гнетущий осадок. И со временем это не забылось, Нейман почти против своей воли продолжал думать об этой несчастной судьбе, едва ли не чувствуя себя виноватым. Ведь он видел ее живой, видел именно тогда, когда она просила помощи, и ничего для нее не сделал. Может быть, она осталась бы жива, если бы он… Что? Вот этого Владимир Валентинович не знал.

Бывая в приемном отделении, он просматривал травматологический журнал, и там в графе «обстоятельства травмы» обязательно раз или два за сутки, а то и чаще, встречались скупые слова «избита мужем».

«Кем же надо быть, чтобы поднять руку на женщину? – недоумевал он. – Причем не на абстрактную женщину, а на самого дорогого, самого близкого человека, на родную жену! На мать твоих детей, в конце концов!»