Клинки и крылья (СИ)

Дневная яркость ещё не до конца покинула небо, и облако на границе синевы с золотом напоминало драконьи крылья. Тааль вздохнула, мысленно посочувствовав Фиенни: как жаль, что он не может покинуть свой мёртвый город и оказаться тут вместе с ней. Ему бы понравилось — а если он был здесь раньше, то наверняка уже нравилось…

Отряхнувшись, она стала спускаться с холма и уже через несколько шагов расслышала первый далёкий звук вне шума ветра и шелеста. Тааль снова замерла — настолько дико это было после всего пережитого. После разорённого гнездовья, глумливых загадок Хнакки, душевных истязаний в пещере Эоле, после знания о войне… Вдали, со стороны леса, играла музыка — какая-то скрипучая и слегка несуразная, слишком тяжеловесная по меркам майтэ, но всё же музыка. Весёлый мотив набирал скорость, обещая сорваться в пляску; слух Тааль по привычке нащупал незамысловатую мелодию.

Значит, тут живут разумные, живые существа!.. Спускаться с холма ей было легко и приятно; Тааль разбежалась, едва сдерживая рвущийся из груди смех. Её распирала радость. Совестно, конечно: ведь Фиенни был к ней так добр…

А ещё — что уж там отрицать — он мудр и прекрасен, как звёздные карты Турия. Любимец драконов, мастер-зеркальщик, Его учитель.

Но Фиенни мёртв. И вот такой забавной, скрипучей, временами фальшивой музыки от него уже не услышать. Он ни разу бы не сфальшивил — не смог бы.

Тааль вихрем сорвалась с холма и двинулась к дубовому леску; подошвы её сандалий еле касались травы, а потом утоптанной дороги. Музыка звякала и дудела всё ближе, но вокруг по-прежнему не было ни души. И вдруг…

— А мышь вырвалась и убежала от ястреба.

— А ястреб попросил атури ветра, чтобы те отнесли его прямо к мыши.

— Так нечестно, мы без атури играем!..

— Без атури? А превращать крота в мышь было честно?!

— Молчал бы, сам вчера наделил своего крота зрением! Любой дурак знает, что не бывает зрячих кротов.

Тоненькие голоса звучали совсем рядом, хотя видно никого не было. Тааль замерла, стоя почти в тени ближайших дубов — толстых и старых, с бугристыми, прорвавшими почву корнями. Боковым зрением она уловила золотое свечение, мелькнула чья-то крошечная ладошка, раздалось хихиканье — и снова ничего.

Показалось? Новые чары?… Решив двигаться осторожнее, Тааль сделала ещё пару шагов.

— Ладно, значит, ястреб облетел поле с другой стороны…

— А там было пугало.

— Не было!

— Было! Большое такое, с тыквой вместо головы.

— А вот и не было. Кто его там поставил?!

— Да кто угодно! Кентавры сделали, чтоб никто не поклевал их овёс.

— Ага, дожидайся, будут кентавры такой ерундой заниматься!..

— Кто здесь?! — в ужасе спросила Тааль, оглядываясь. Может, Фиенни на самом деле опоздал со своей помощью, и в Пустыне она успела сойти с ума?…

Вновь потянулось молчание, но вскоре голоски сдавленно зашептались.

— Как думаешь — показаться ей? К нам давно не приходили чужачки.

— Вот именно, можно хорошенько развлечься! Лучше помучить её — пусть заблудится…

Тааль покраснела от такой дерзости. Голоса были совсем птенячьи, детские — а она в последнее время ощущала себя как минимум вдвое взрослее, чем в ту пору, когда улетала с Гаудрун… Имеет право поставить их на место, даже если это просто голоса у неё в голове.

— Я не заблудилась ни в Великом Лесу на севере, ни в Пустыне Смерти, ни в городе призраков! — как можно увереннее объявила она, глядя в густую тень между дубами. Голоски затаились. — И ни в один свой полёт не сбилась с курса, пока у меня ещё были крылья. Вы всерьёз думаете, что Тааль-Шийи потеряется в этой рощице?!

— Она нас понимает… Так неинтересно, — разочарованно протянул один из голосков, после чего оба они скороговоркой провозгласили: — Ястреб мышку не поймал, круг игры закончен! Сердце мышки бьётся — ястреб не сдаётся!..

Что-то негромко хлопнуло, сверкнуло, и в паре шагов от Тааль появились два маленьких человечка с острыми, как у рысей или диких котов, ушами. Она видела боуги единственный раз в жизни — тот неведомо как забрёл к ним в гнездовье с диковинками и фокусами, обеспечив себе многолетнюю славу в слухах, — но сразу узнала эти уши, и рыжие волосы, и немного пугающие, с безуминкой, жёлтые глаза. Эти глаза напомнили Тааль о Двуликой — женщине-лисице, ребёнка которой ей неожиданно пришлось спасать. Интересно, где она сейчас, довела ли своё племя до тауриллиан, чтобы служить им?…

Один боуги сидел на траве, скрестив тонкие, будто прутья, ноги в зелёных штанишках; другой стоял, склонив голову набок, и играл большой золотой монетой на нитке — точной копией той, что Фиенни и Тааль обнаружили в фонтане русалок. Отличались они разве что количеством конопушек и чем-то неуловимым в чертах. Тааль приняла бы их за близнецов, если бы не приглядывалась.

— Какая громадина… — боуги с монетой бесцеремонно оглядел её и, фыркнув, пихнул коленкой товарища. Тот недовольно вскинул на него глаза, сморщил нос — и Тааль почему-то вдруг отчётливо поняла, что перед ней птенцы… Тьфу, то есть дети, конечно.

— Ты оттуда, что ли? С поверхности Холма?

— И ты правда понимаешь наш язык?