Клинок эмира. По ту сторону фронта

Машина легко прошелестела по гладкому асфальту, запрыгала по булыжной мостовой и запылила по немощеной улице. Достигнув перекрестка, она сбавила ход, повернула вправо и, оставив облачко голубоватого дыма, въехала в узкую улицу.

Керлинг выбрал самую короткую дорогу. Он торопился. Потянулись кривые, пропитанные пылью и зловонием переулки с глухими высокими глиняными заборами. Потом мелькнули развалины старой городской стены.

Машина выбралась на загородное шоссе, обсаженное деревьями, и увеличила скорость. Дорога некоторое время стлалась вдоль широкого арыка, повторяла его изгибы, затем перебежала через мост и подалась влево.

Керлинг вел машину спокойно, свободно откинувшись на спинку сиденья. Руки его, слишком белые для мужчины, с отполированными ногтями, покрытые веснушками, не держали баранку, как обычно держат ее профессионалы-водители, а лежали на ней. Точными, едва приметными и небрежными движениями ладоней Керлинг манипулировал рулем.

Еще издали он заметил, что его загородный дом ярко освещен. Керлинг сбавил ход, сделал плавный поворот и въехал в настежь распахнутые ворота, Они тотчас закрылись за ним.

Едва Керлинг успел выйти из машины, как к нему подбежал Гуссейн и взволнованным голосом доложил:

– Вор пробрался в дом через балкон по веревке, сделать ничего не успел. Его стережет Радж.

– Где?

– В вашем кабинете, господин.

Керлинг вынул пистолет, освободил предохранитель.

– Пошли!

На веранде они застали жену и дочь Гуссейна. Женщины поклонились хозяину и пропустили его в дом.

В холле Гуссейн доложил:

– Я не решился без вас позвонить в полицию. Быть может, позвонить сейчас?

– Подожди…

Войдя в ярко освещенный верхним светом кабинет, Керлинг увидел в углу скрюченного в неестественной позе человека. Возле него царственно сидел неподвижный дог.

Он даже не повернул головы, когда вошел хозяин.

– Радж, ко мне! – позвал Керлинг.

Собака нехотя подошла к нему и встала с левой стороны.

– Хенд ап! Руки вверх! – скомандовал Керлинг и наставил пистолет на вора.

Наруз Ахмед с застывшим взглядом и окаменевшим лицом приподнялся, выпрямился и поднял руки кверху.

Керлинг осмотрел его спокойно, насмешливо и приказал Гуссейну:

– Ну-ка, выверни у него карманы!

В карманах, кроме красного носового платка, небольшой суммы денег и засаленных документов, ничего не оказалось. Керлинг приказал деньги и платок вернуть вору, а документы бросил на письменный стол. Гуссейну он сказал:

– Ступай! Я поговорю с ним сам.

Оставшись наедине с ночным гостем, Керлинг сел в кресло и, нацелившись черным пистолетом в переносицу

Наруза Ахмеда, спросил:

– Это еще что за фокусы? Кто ты? Зачем сюда пожаловал?

Наруз Ахмед молчал.

– Ну, отвечай! Я буду считать до двенадцати, а потом спущу курок. Раз… два… три… четыре… пять…

Наруз сообразил, что с ним не шутят. Нельзя ждать той секунды, когда из круглого отверстия ствола вырвется злобный огонек. Эту секунду надо перехватить.

– Я скажу… Я на все отвечу… – вырвалось у него. –

Разрешите мне сесть… Меня не держат ноги…

Керлинг рассмеялся мелким шипящим смехом, толкнул ногой стоявшее напротив кресло и показал на него пистолетом.

– Садись!

Шатающейся походкой, с поднятыми руками Наруз

Ахмед подошел к креслу, упал в него и вздохнул с облегчением.

– Опусти лапы, – разрешил Керлинг и позвал дога: – Ко мне, Радж. Ложись!

Дог расположился между хозяином и Нарузом Ахмедом и снова вперил свой дьявольский взгляд в ночного гостя.

Керлинг положил пистолет на стол, под правую руку, и сказал:

– Говори, я слушаю.

– Я пришел сюда… – начал Наруз срывающимся голосом, – чтобы взять отцовский клинок… Я думал… Мне сказали… Да… Мне сказали, что клинок отца попал сюда, и я хотел, ну… как бы сказать… забрать его…

Он проговорил это торопливо, несвязно, облизывая пересохшие губы. Слова наскакивали одно на другое.

– Маловразумительно, – коротко заметил Керлинг и провел рукой по своим гладко зачесанным волосам.

– Я не вор… Поверьте мне, я не вор, – вновь забормотал

Наруз Ахмед. – Единственно, что привело меня сюда, так это клинок…

– Какой клинок, черт тебя побери?! – с раздражением воскликнул Керлинг.

– Отцовский клинок… Да, клинок, который раньше принадлежал моему отцу.

– Ты аферист! Что ты морочишь мне голову? Я не ребенок!

– Господин… поверьте, что я говорю правду, – приходя мало-помалу в себя, убеждал Наруз Ахмед. – Конечно, вам непонятно. Но я объясню вам все, все… Я пришел сюда за тем клинком, который вы три года назад купили на «Эмире» в магазине Исмаили… Да, я хотел украсть у вас этот клинок… В этом моя вина… Но клинка не оказалось среди вашего оружия. Клинка нет. Значит, все напрасно, и я погиб, ничего не достигнув…

Керлинг прищурился, что-то припоминая, и спросил:

– У Исмаили, ты сказал?

– Да, да, у Исмаили… Это совершенно точно. Вы не можете этого не помнить, раз об этом помнит Исмаили. Вы оставили ему свой адрес. Теперь вы понимаете меня?

– Ничего пока не понимаю.

– Этот клинок я продал Исмаили в сорок шестом году, а он продал его вам. Клинок мне оставил мой покойный отец

Ахмедбек, а ему подарил его последний эмир бухарский