Клинок Императора

Прошли считанные минуты с окончания битвы в заброшенной деревне… Стихли крики, рычание и вой. Больше не гремели заклятья, и не пахло жженым сахаром, лишь яркое зарево горящих изб и клубящийся в воздухе дым были свидетелями трагедии.

Сломанной куклой лежал в придорожной грязи Сэм. Тело его истерзанного брата повисло на остатках забора, и жуткие «сопли» сворачивающейся крови подобно слюне бешеного пса протягивали свои щупальца к земле от разорванной шеи. Не помогли охотникам их навыки и острые клинки, не помогла магия и эликсиры огня.

Гораздо дальше обоих братьев, у полыхающей конюшни валялся Варг. Он пал третьим, до последнего вздоха защищая тело своего впавшего в беспамятство собрата. Его бок был разодран от пасти и до самых задних лап, через ужасную рану проглядывали внутренности и осколки рёбер. На белоснежных клыках розовой пеной застыла кровь. Его лёгкие еще какое-то время после смертельного удара с диким хрипом проталкивали в себя воздух, но и у звериного упорства есть свой предел. Хугин погиб, а его умные глаза превратились в два стёклышка, неотрывно смотрящие на полураскрытые ворота конюшни.

Порыв ветра снёс дым от пожарища в сторону, закрывая от постороннего взгляда труп Варга и горящее строение. Но продолжалось это не долго. Новый порыв погнал клубы дальше, а перед вратами уже стояла неизвестно откуда тут взявшаяся сгорбленная тень, увенчанная огромными ветвистыми рогами.

Бой не прошёл для монстра без последствий. Лохмотья, в которые он кутался, обгорели, подпаленная шкура пестрила лишаями ожогов. Рога стали чёрными от копоти истлевших лент. Костяная маска треснула, и нижняя её часть отвалилась, приоткрывая ноздри-дыры и ужасную вытянутую пасть.

Вендиго был стар, когда-то давно он боялся жаркого пламени и серебристого металла. В те времена он обходил костры и бежал от ярких факелов преследующих его охотников. Но он был необычным монстром. Сожранные сердца умножали силу, принося вместе с ней злобу и голод. Чем сильней становился он сам, тем сильнее его снедала жажда плоти разумных. Он давно перестал бояться пламени и серебра, несмотря на то, что они единственное, что причиняло ему боль и страдание…кроме голода.

И сейчас голод гнал его вперёд, в наполовину сожранную пламенем конюшню. Именно там, среди пляшущих искр и чёрного дыма продолжало биться живое сердце, способное на мгновение притушить его жажду.

Первый шаг сквозь огненную арку ворот дался монстру тяжело, пришлось пригнуть голову, чтобы не цеплять горящее дерево. Застарелый инстинктивный страх заставлял торопиться, зарычав на пламя, Вендиго бросился вперёд, туда, где неподвижно лежал тёмной эльф.

Со скоростью молнии метнулась когтистая лапа, но там где когти должны были разодрать грудную клетку, добираясь до сердца, они ухватили лишь пустоту. Иллюзия истаяла, ловушка схлопнулась вместе с хрустом разлетающейся вдребезги склянки, полной жидкого алхимического пламени.

Грянувший взрыв был подобен раскату грома. Конюшня перестала существовать. И без того побитая временем конструкция, разлетелась ворохом щепы, и деревянных обломков.

На несколько десятков секунд в брошенном посёлке поселилась тишина, нарушаемая лишь потрескиванием горящих брёвен. Но вскоре воздух огласил первый, слабый стон. Отлетевшая в сторону половинка ворот оказалась на дороге, отброшенная взрывом. Доски дрогнули, из-под них показалась рука. Грязная, изгвазданная в снегу и пепле, дрожащая…

Вцепившись пальцами в землю, Глиф вытянул своё тело из-под придавившего его обломка. Силы оставили его почти сразу, единственное что он смог сделать так это завернуться в плащ и позволить зарождающемуся снегопаду беспрепятственно посыпать своё тело мелкой снежной крупой.

***

— Милый проснись. Завтрак уже на столе.

Серый потянулся до хруста и пружинисто бросил тело в сидячее положение. — Чем это у нас тут так вкусно пахнет?

— Гренки и крылышки! — Саша засмеялась, её рука показалась из-за косяка и помахала в воздухе гренкой, подманивая и дразня мужа. — Лежебока может и не успеть!

Следом она высунулась целиком, игриво изогнулась и захрустела корочкой гренки, кроша её своими белоснежными зубами.

— Нууууууууу, так блин не честно!

— Уже и сын проснулся, а ты всё валяешься. Так всё на свете проспишь. Вставай.

Сергей почему-то вздрогнул от её последнего слова. Это «вставай» прошлось по нему холодной волной мурашек.