Клинок из черной стали

– Прошу прощения, генерал, но вам не стоит оставаться на такой стуже, во всяком случае без накидки, – окликнула Анкит. И прежде чем Чи Хён развернулась и бросила тяжелый взгляд на телохранительницу, говорящую об очевидном, та уже расстегнула синий шерстяной плащ и протянула генералу. – Разведчики прихватили с собой пледы, так что… Возьмите, пожалуйста.

Поблагодарив телохранительницу и завернувшись в задубевший от холода плащ, Чи Хён прошла под дырявый полог сосновых веток. Снег таял у нее на шее, сапоги скользили по обледенелым камням. Сидевший под деревом поднялся при ее приближении. Она не решилась взглянуть ему в глаза, понимая, как он измучен, как огорчен тем, что она не пришла раньше. Еще одна ошибка – пусть она не могла спасти старика, но могла хотя бы заметить его исчезновение. Должна была заметить, проклятая эгоистка. Чи Хён слишком поздно явилась почтить его память, и этого слишком мало, но все же больше, чем она может сделать для большинства солдат, отдавших за нее жизнь накануне.

Вот он, лежит под навесом, белые хлопья только теперь начали падать на лицо, жуткая гримаса еще не скрыта под снежным саваном. Чи Хён опустилась на колени над детским тельцем, только теперь осознав, что оно действительно детское. Это был труп не взрослого мужчины, а худенького мальчика, таких обычно дразнят за хлипкое телосложение и тонкие конечности. Лишенный огня, ярко пылавшего в нем при жизни, некогда свирепый Рогатый Волк напоминал сейчас Чи Хён неоперившегося воробышка, которого она с сестрами однажды нашла под корнями оливкового дерева в Хвабуне. Все, что осталось от былой мощи варвара, – это жуткий оскал рта, застывшего в немом крике, обращенном к бессердечным небесам… или в последней насмешке над ними.

– Ты пришла, – произнес Мрачный у нее за спиной, а затем повторил дрогнувшим голосом: – Пришла.

Они уже ничем не могли больше помочь Безжалостному. Чи Хён обернулась, Мрачный обхватил ее огромными ручищами и спрятал заплаканное лицо в ее волосах. Она тоже обняла его со всей силой, на какую отважилась, опасаясь, как бы не открылись раны.

А затем прижалась еще крепче, понимая, что вину необходимо искупить кровью. И крови должно быть куда больше, чем эти капли.

Они стояли, обнявшись, под непрекращающимся снегопадом, и им было тепло. Но не совсем.

Глава 4

В свое время Мрачный изучил многие темные уголки сознания, а за последние сутки опустился в такие глубины, где никогда прежде не бывал. Но все же он надеялся однажды вернуться к свету. Не расставаясь с дедушкой и не позволяя себе уснуть, он постоянно глядел на уступ, хоть почти и не надеялся увидеть знакомую фигуру, поднимающуюся со стороны лагеря. Покидая свою палатку после бесплодных поисков дяди Трусливого, он прихватил немного вяленого мяса и жидкого меда и растянул запас на весь холодный серый день и наступившую затем суровую темную ночь, съедая по крошке и выпивая по капле. Но тот голод, что терзал желудок, и та жажда, что иссушила горло, не имели ничего общего с потребностью смертных в еде и питье. Мрачному нужно было утолить голод своих демонов.

Когда же Чи Хён прошла мимо сучковатых сосен, словно наидостойнейший из предков, которых Рогатые Волки выдумали, чтобы потешить свое самолюбие, или словно посланец Черной Старухи, явившийся забрать дедушку в Медовый чертог, Мрачный потерял последнюю гордость и расплакался, уткнувшись молодой женщине в волосы, как новорожденное дитя, ищущее материнский сосок.

Стоило Мрачному подумать об этом, он тут же взял себя в руки – воображение хорошо помогает в таком деле, утверждал дедушка. Утверждал, пока не подавился стрелой, выпущенной из лучка-дохлячка перепуганным мальчишкой. В песне старый Рогатый Волк поймал бы стрелу зубами, а затем пронзил недомерка его же оружием, но… но…

Так продолжалось долго, Мрачный никак не мог остановить беспорядочный бег своих мыслей. Все это время Чи Хён даже не попыталась оттолкнуть его или пристыдить, как обычно поступала мать, когда он лез с бесконечными детскими жалобами. Но понимание того, что он, пусть даже в минуту большого горя, испытывая острую потребность в материнском утешении, проявил слабость, простительную только девчонке, заставило Мрачного справиться с эмоциями. Мальчик С Тысячей Слез должен подобрать свое дерьмо, и побыстрее.

– Послушай, – начал варвар, смущенно освобождаясь из ее объятий.

Но говорить было трудно, а говорить на непорочновском – еще труднее, так что он лишь пожал плечами и покачал головой.

– Я знаю, – кивнула принцесса. Судя по хлюпающему носу и покрасневшим глазам, так оно и было. – Как… как это случилось?