Клинок предателя

— Андреас Джиллард постоит за Рижу! — с облегчением выкрикнул герцог. Он поднял кулак вверх, и толпа радостно заревела. Постепенно ликование начало угасать, но он снова ткнул кулаком в небо и вызвал новый прилив радости. Герцог проделал это еще три раза и лишь тогда успокоился. — А теперь, — сказал он, — я провозглашаю…

— Алина, — послышался сиплый голос.

Все начали оглядываться, чтобы понять, кто это произнес. Это был городской мудрец, подслеповатыми глазами смотревший куда–то вдаль; он словно не сказал ничего важного и даже не осознавал, что внимание всех собравшихся устремлено на него.

— Что? — взревел герцог.

Шивалль подошел к городскому мудрецу и потряс его за плечо, явно сказав что–то не слишком любезное, но старик даже ухом не повел.

— Алина, — проскрипел он, словно ничего особенного не произошло.

Наступила гробовая тишина, герцог рыскал глазами по толпе. Даже я смутился. Городской мудрец назвал ее по имени, а не по фамилии. Но почему?

— Алина, дочь леди Тиаррен, постоит за Рижу! — крикнула девочка.

По толпе пронесся шелест — герцог жестом приказал всем молчать.

— Алина, дочь леди Тиаррен, постоит за Рижу, — повторила она так, словно всю жизнь готовилась к этому моменту.

Я все еще не мог понять, что происходит. Почему мудрец назвал ее, да еще самой последней? Почему по имени, а не по родовой фамилии?

— Тишина! — крикнул герцог, когда по толпе вновь прокатилась волна бормотания. — Кто посмел нарушать священный обряд Ганат Калилы? — взревел он, озираясь и надеясь отыскать глазами девочку, которая скрывалась за спинами стоявших. — Кто посмел опозорить Утро милосердия?

— Кажется, это ваш собственный мудрец, ваша светлость! — выкрикнул кто–то из толпы, и покатилась волна смеха.

— Кто это сказал? Кто сказал? — в ярости закричал герцог и повернулся к Шиваллю. — Найти того, кто посмел перечить герцогу. Найти и убить.

Толпа затихла. Значит, пришло время взять слово мне. Я набрал в грудь воздуха и прокричал:

— Простите меня, ваша светлость, но сдается мне, что нельзя никого убивать в Утро милосердия, ибо в этом и состоит смысл праздника.

— Взять его! — закричал Шивалль стражникам, — Это беглый преступник, осужденный за измену!

Стражники смотрели растерянно, не в силах сообразить, как пробиться к нам сквозь толпу.

— Девчонка лжет, — заявил герцог. — Она… Мудрец просто ошибся…

— Мудрец не может ошибаться, — крикнул я в ответ. — Он же говорит от имени богов, так ведь?

— Девчонка лжет, — повторил он. — Такого рода нет. Ее дома не существует. Если раньше и существовал, то Тиаррены были жалким домом, не достойным даже упоминания. Каким образом ее имя могло быть названо последним, после всех самых знатных семейств в Рижу?

Представители других «жалких домов», стоявшие в толпе, выглядели обиженными, но не проронили ни слова.

— «Пусть все узнают, что городской мудрец вещает от имени богов и слово его не подлежит сомнению», — процитировал я. — Вы сами это сказали, ваша светлость.

— Я…

Шивалль что–то шепнул ему на ухо, и герцог пробормотал:

— Да–да, ты прав, я могу.

Он оглядел толпу и воскликнул с радостной улыбкой:

— Славные жители Рижу! Возрадуйтесь! Возрадуйтесь, ибо Ганат Калила укрепляла наш город в прошлом и сделает нас сильнее и в будущем. По праву герцога и лорда–правителя города Рижу я объявляю о продолжении Ганат Калилы. Сегодня последний день Кровавой недели. И пусть это станет для нас напоминанием, что мы всегда должны хранить бдительность и смело стоять против наших врагов. Завтра мы снова сойдемся здесь на… праздник. Пир! Пир милосердия! Вас всех ждут кушанья и…

— Слишком уж дорого, — крикнул я. — Ваш пир обходится нам слишком дорого!

Герцог с помоста посмотрел на меня через всю площадь.

— Шкурнику слова не давали, — издевательски сказал он. — Предателю с драной шкурой, не защитившему даже тирана, которому служил. Какой же мудростью ты можешь поделиться с жителями Рижу? Может, расскажешь о лживых законах своего короля–злодея?

— Мудрости у меня нет. Совсем никакой. И Рижу — последнее место, куда я хотел бы приехать, чтобы рассказать о королевских законах.

Согласный шепоток пробежал по толпе. Плащеносцев в Рижу никогда не жаловали, потому что здешний народ считал себя независимым городом–государством, им не хотелось подчиняться тому, кто жил на другом конце страны.

— Но если позволите, я расскажу вам о законах Рижу.

Герцог захохотал.

— Ты расскажешь нам о наших же законах, шкурник? Любой человек дорого заплатит, чтобы послушать твою ложь. А если кто и решит тебя послушаться, то и впрямь дорого заплатит, — открыто пригрозил герцог молчаливой толпе.