Клинок выковывается

«Чего паладинам-то от меня понадобилось? – нахмурился я. Трудно было не опознать принадлежность этой четверки – на режущей глаз белизной одежде были изображены символы Единого. – Еще одна встреча? Начинаю бояться собственной популярности».

Поскольку возвращаться назад на виду у всей толпы, идущей вперед по коридору, было бы глупо, я принял вид «независимого эксперта» и, насвистывая, направился навстречу паладинам. Хотя меня слегка трясло от внимания инквизиции, но им об этом знать было совершенно не обязательно.

– Барон Максимильян? – обратился ко мне старший, с лицом, словно вырубленным из цельного куска скалы, со множеством белых насечек от шрамов.

И хотя меня так и подмывало ответить «нет», я сделал удивленную мину и повернулся к нему.

– Что вам угодно, господа?

– Не могли бы вы уделить нам несколько минут? – ответил паладин в таком тоне, что, дескать, попробуй только отказаться от моего предложения.

Я заметил, что другие три паладина уже обступили меня, перекрывая возможность отступления. Эти манипуляции не остались незамеченными прибывающими гостями, но все благоразумно нас обходили, старательно делая вид, что ничего особенного не происходит.

– Не совсем понимаю, чем могу быть вам полезен, но извольте. – Я пожал плечами и всем своим видом показал старшему, что готов идти за ним.

Следуя в окружении молчаливых паладинов, я отметил, что дворец его величества был чрезвычайно похож на швейцарский сыр. Количество разных коридоров, переходов, потайных ходов, разветвлений и лестниц, по которым мы шли, было так велико, что я давно потерял направление движения и вряд ли смог бы вернуться назад самостоятельно.

– Вам сюда, барон. – Мы пришли к малоприметной дверце в небольшом тупичке невесть какой части дворца.

Я покосился на паладинов, но они невозмутимо встали рядом с дверью и явно не собирались никуда уходить.

Отворив дверь, я попал в почти полную копию комнаты герцога Валенсы. Хотя мебель и декорации были другие, но стиль совпадал, и назывался он «Преддверие пыточной». Не дожидаясь появления хозяина кабинета, я уселся на стул и слегка подвигал туловищем и руками, чтобы проверить состояние своего тела. Оно, конечно же, отозвалось легкой болью, но это была боль заживающих ран.

Чувство дежавю в моей голове еще более окрепло, когда открылась потайная дверь, хоть и устроенная в другом месте, чем у Валенсы, но сработавшая так же бесшумно. Я немного удивился, но не подал вида, когда в кабинет скользнула сухонькая фигура, знакомая мне по прошлой встрече. Поскольку игра шла на чужом поле и с неизвестными мне правилами, то я сделал вид, что поражен, и опустился на колено, целуя массивный перстень с символом Единого, довольно нелепо смотревшийся на обтянутой морщинистой кожей фаланге среднего пальца.

«Ну все, Макс, теперь держись», – вздохнул я, стараясь успокоиться и сосредоточиться.

– Похвально видеть твое рвение, брат Максимильян. – Брат Антоний уселся за стол и посмотрел на меня ласковым взором.

Мне почему-то сразу вспомнился анекдот про Ленина и его добрые глаза, и холодок пробежал у меня по спине. У инквизиции метод «бритвой по горлу» был самым безболезненным способом общения с неугодными еретиками.

– Приятно слышать это из ваших уст, отче, – я решил пока исполнять роль покорной овечки.

– Надеюсь, вы не в обиде на меня за довольно бесцеремонное приглашение? – мягко продолжил он.

– Что вы, никаких претензий, – улыбнулся я.

«Как будто у меня был выбор, – хмыкнул я. – Давай уже, не тяни кота за хвост».

– Услышал я, что нужное дело ты затеял в королевстве гномов, – не разочаровал меня инквизитор. – Людей перевозишь, обосновываешься там добротно…

– Стараюсь, отче, как могу, – осторожно сказал я, отвечая только на заданные вопросы.

– Интересует нас, почему с паствой твоей нет священников или паладинов? – инквизитор наконец задал главный вопрос. – Не по-божески это, ересью пахнет.

Я взглянул на брата Антония, взор его был мягок и благожелателен, но от него веяло такой силой, что мурашки толпами маршировали по моей спине и затылку.

– Так ведь, отче, вы сами прекрасно знаете, как гномы относятся к паладинам и священникам. Думаю, будет очень трудно убедить их изменить свои взгляды.

Инквизитор помолчал несколько секунд, обдумывая что-то, и с нажимом заявил:

– Нужно попытаться, сын мой. Именно тебе следует попытаться изменить сложившуюся ситуацию.

«Ого, в ход пошли угрозы», – я внутренне похолодел, но решил гнуть свою линию, переводя стрелки с себя.

– Отче, я человек подневольный, и от меня там мало что зависит. – Я пожал плечами и сделал простодушное лицо. – Я рад послужить церкви, но даже не представляю, как это сделать. Быть может, вы будете столь добры и благи, что подскажете мне?

Я встретился с ним взглядом, и его глаза опасно блеснули фанатичным огнем. Ему мой ответ явно не понравился.