Клинсмер

- Вику арестовали, - холодно произнесла девушка. - Ты даже не представляешь, что она для тебя приготовила. Александр Анатольевич до сих пор пребывает с в легком ступоре.

- Так что это за таблетки?

- Медленный яд. Не выводится из организма, таблетки растворяются и попадают в кровь, после чего начинается необратимое разрушение внутренних органов, дня через три ты бы просто растворился.

- Короче, стакан серной кислоты и баиньки, - пошутил я.

- Не говори так, - почти плача, произнесла девушка, - только что ты чудом избежал смерти, и я позволила тебе выпить эти таблетки. Ты знаешь, как я испугалась, когда мне сказали, что они делают? Я снова могла потерять тебя, как в тот день на похоронах Алексея. Я поняла, что ты сейчас развернешься и больше никогда не придешь, эта мысль даже затмила для меня даже смерть брата. Ты просто не понимаешь, что со мной было, когда ты бросил в его могилу горсть земли, кивнул мне и пошел прочь в окружении своих друзей. Я даже хотела бежать за тобой, мне уже ничего не было нужно. Я просто хотела догнать тебя и сказать, чтобы ты взял меня с собой. Но потом вспомнила, что ты взрослый человек, а я всего лишь девчонка, которая тебе не нужна. -Она закрыла лицо руками и заплакала, чисто по-женски, всхлипывая и вздрагивая.

А я мог только смотреть, в своем гипсовом бронекаркасе, подвешенный на растяжках, я не мог высвободить руку, чтобы погладить ее по волосам, прижать к себе, успокоить. Я молча смотрел. Но видимо годы закалили ее, Юля всхлипнула последний раз и, отвернувшись, залезла в сумочку, доставая платок, быстро встала и вышла из палаты. Спустя три минуты я услышал за дверью голоса спорящие о чем-то, один был женским, а другой мужским.

- Пропустите меня, я все равно войду, - это произнесла Юля.

- А я говорю, что это приказ глав врача, в палату к майору допускаются только лечащий врач и сиделка, которую зовут Оксана, и больше никто.

Мне смутно показался знакомым этот голос, я его слышал совсем недавно. Буквально несколько дней назад. Вот только где?

- Рядовой, - громко и твердо позвал я.

Дверь открылась и в проходе застыл Андрей, тот самый охранник, позволивший распутать клубок, который привел к ликвидации базы Кощея и зачисленный мной в ООНК.

- Рядовой, я не понял, что за шум? - строго спросил я.

- Товарищ майор, ваша палата с сегодняшнего дня находится под охраной, а девушка хочет войти, у меня строгий приказ главного врача - не пропускать никого.

- Рядовой, как ваш командир, приказываю пропустить ее. И впредь не задерживать, ей можно входить сюда в любое время суток. Вы меня хорошо поняли?

- Так точно, товарищ майор, - вытянувшись и вскинув руку к виску, произнес он.

- Можете идти, рядовой, и пропустите ее наконец. Да, и вот еще что, к пустой голове руку не прикладывают, учите устав ООНКа, - улыбнувшись под бинтами, произнес я.

- Так точно, - улыбнулся парень и посторонился, пропуская Юлю.

Через секунду дверь за ним закрылась и мы снова остались вдвоем.

- Прости меня за эту истерику, - тихо произнесла она, присаживаясь на табуретку, стоящую возле моей кровати.

- Это ты меня прости, - также тихо произнес я, вкладывая в свой голос как можно больше нежности, - прости, что напугал тебя.

- Ты позволишь мне остаться? - еще тише, словно боясь услышать отказ, спросила девушка. - Я не буду тебе мешать, я просто хочу быть рядом с тобой. Я люблю тебя. И никому больше не отдам, ты только мой.

- Оставайся, если хочешь, - улыбнувшись, ответил, я, - думаю, наши желания совпадают, я тоже очень хочу быть рядом с тобой. Вот сейчас я должен тебя обнять и крепко поцеловать, но не могу, так что придется ограничится устным выражением нежности.

И мы дружно засмеялись.

- Да, забыла сказать, ты теперь полковник, Князь лично подготовил приказ о повышении тебя в звании, я узнала об этом от доктора, когда носила показывать ему таблетку.

- Здорово, - сквозь смех произнес я. - Полковник с раной.

И мы снова засмеялись.

Капитан, получивший за ликвидацию группы Кощея майорские погоны, сбежал из больницы через три дня. Причем Юля сказала, что Олег улепетывал с криком: «Задолбади меня ваши иголки, мало в моей заднице метала?». Через охранника я передал ему, чтобы принимал отдел. Александр Анатольевич сказал, что встать я смогу не раньше, чем через месяц, а о сроках выписки речи даже и быть не может, раньше чем к концу октября я из больницы не выйду. И если понадобится, он раздобудет наручники и смирительную рубашку. Почему-то я ему поверил.

С Викой поступили гуманно, не знаю, чем руководствовался новый Князь, но через три дня бывшую медсестру просто изгнали из Княжества с запретом раз и навсегда вернуться во Владимир. Об этом мне рассказал охранник, который теперь круглосуточно сидел у моей двери. Юля даже не упомянула этот случай, я же решил тоже ничего не говорить по этому поводу.