Ключ

Каждый раз, приходя в спортзал, Софья невольно вспоминала, как они познакомились с Лубенцовым. Профессор ставил опыты по динамике сокращения мышц, изучал, какие перегрузки может выдержать человеческий организм. Здесь они и встретились. Он сидел на скамеечке около стены в спортзале, смотрел на спортсменок, изредка бросая ассистенту несколько слов, тот записывал, а потом подошел к ним, четырем гимнасткам, и попросил уделить полчаса для беседы с профессором.

Они собрались в кабинете директора Дворца культуры, немного удивленно разглядывая выразительное сухощавое лицо профессора с большими светло-голубыми глазами, еще молодое, но с глубокими морщинами на лбу и в углах рта.

— Простите, что задержал вас, — сказал тогда Лубенцов, — я профессор математики, работаю над проблемами биомеханики. Для решения некоторых задач нам необходимо поставить ряд опытов. Я просил бы вас вместо занятий в спортзале на следующей неделе в эти же часы провести тренировку в моей лаборатории.

— Эта работа оплачивается, — добавил ассистент.

— Что придется делать? — поинтересовалась Софья.

— Выполнить эту же программу с той лишь разницей, что к вам будут подключены датчики, которые и зафиксируют, где, когда и как возрастают перегрузки. И еще нужно будет сделать анализ крови до и после тренировки.

— Почему вы выбрали именно нас?

— Не знаю, — ответил Лубенцов, — вы показались мне наиболее гармоничными, что ли.

— Это нужно расценивать как комплимент? — улыбнулась Софья.

— Нет, просто в таком случае нагрузки будут наиболее типичными.

— Ну, что, девушки, послужим науке? — спросила Галя Ковтун, наладчица с ВУМа, «королева памяти», как ее называли в десятом цехе.

— Почему только женщины? — вновь спросила Софья.

— Мужская группа работает отдельно.

— Придется согласиться, — решила Галя, — чего не сделаешь ради прогресса.

На следующую неделю в лабораторию, столы которой были уставлены непонятной аппаратурой, ассистент внес четыре стула.

— Проходите, пожалуйста, — попросил он.

— Здравствуйте, — прозвучал басовитый сочный голос. Это вошел Лубенцов, высокий, худощавый, в белом халате и шапочке. На женщин — никакого внимания.

— Датчики все подключены?

— Все.

— Итак, товарищи, начинайте вашу тренировку, в полную силу.

— Простите, — вдруг спросила Софья, — вы сказали, что занимаетесь математикой, а при чем здесь биология?

— В наше время трудно провести грань между науками. В биологии математика занимает огромное место.

— В каждой естественной науке столько настоящей науки, сколько в ней присутствует математики? — спросила Софья, вспомнив слова Демида.

— Откуда вы это знаете?

— От одного будущего ученого.

— Возможно, и так. — Профессор скользнул по ее лицу странным взглядом, значения его тогда Софья понять не могла, но почувствовала себя на удивление беззащитной. Стояла перед ним, крупным сильным мужчиной, вся облепленная датчиками, и совсем неожиданно для себя сказала:

— Значит, мы для вас подопытный материал?

— Разве это не ясно?

— Сегодня, — решительно сказала Софья, — я поработаю с вами, ведь на эти датчики затрачена уйма времени, а завтра — не буду.

— Тогда вы не нужны мне и сегодня, — резко бросил профессор. — По-моему, вас никто не обидел. Если мы поменяемся местами, подопытным материалом стану я.

— Простите.

Разговор был коротким и злым. Началась работа.

Но как бы ни поворачивалась Софья, сколько бы ни прыгала, ни нагибалась так, что прямо сердце заходилось (именно в эти моменты ассистент, глядя на аппаратуру — маленькие экраны телевизоров, на которых мелькали зеленые линии, — казался особенно довольным), она все время ощущала на себе взгляд Лубенцова. Он не обжигал, не пронзал, напротив, словно помогал, и, хотя глаза профессора были скрыты дымчатыми стеклами очков, чувство это не проходило.

Когда Софья вышла из дверей института, Лубенцов шагнул ей навстречу так, будто ждал ее целую вечность.

— Не удивляйтесь, — сказал он.

Софья почувствовала, что не только не удивлена его появлению, а, наоборот, рада его видеть, и именно это чувство, непонятное и тревожное, поразило ее.

— Почему вы здесь? — прямо спросила она.

— Не знаю, — сказал Лубенцов, — мой ответ прозвучит бессмысленно, но я убежден, что вы мне поверите. Я бы мог придумать какую угодно банальность, объяснение, но не хочу этого делать. Не знаю, почему я здесь… но иначе поступить не мог.

— Зачем я вам нужна?

— Может, только для того, чтобы побыть с вами еще несколько минут или довезти вас до дома.

— Вы понимаете, что после этого разговора мне прийти в лабораторию будет трудно?

— Понимаю. — Он вымолвил это слово так обреченно, что Софья неожиданно для себя улыбнулась. — Я ничего не смог с собой поделать…

— А я, против всякого ожидания, возьму и приду, — вдруг сказала она, озорно поглядывая в его глаза.

С того вечера прошло почти два года.

— Вы все знаете про меня? — как-то спросил профессор на исходе первого года их знакомства.

— Да, информации больше чем достаточно…

— И вы… боитесь меня?

— Немного боюсь, — честно призналась Софья.